Первое после бегства в Россию обращение Башара Асада:
«С распространением терроризма в Сирии, проникновением его в Дамаск вечером 7 декабря 2024 года, стали возникать вопросы о местонахождении и судьбе президента. Эти вопросы стали появляться на фоне путаницы и слухов, далёких от истины. Они распространялись в поддержку международного терроризма, замаскированного под «сирийскую освободительную революцию».
В исторический и критический момент жизни нашего народа необходимо кое-что прояснить. Обстоятельства и последующее полное отсутствие связи по соображениям безопасности не позволили сделать заявление, а текущие краткие тезисы не способны изложить все подробности произошедшего, к чему я вернусь позже, когда представится возможность.
Прежде всего, я не покидал страну ни запланированным образом заранее, ни в последние часы боёв, а оставался в Дамаске, выполняя свои обязанности до раннего утра воскресенья, 8 декабря 2024 года. После того как террористы проникли в Дамаск, я по согласованию со своими российскими друзьями отправился в Латакию, чтобы следить за ходом боевых действий оттуда.
Утром по прибытии на авиабазу Хмеймим стало ясно, что наши силы отошли со всех оборонительных рубежей и что пали последние позиции (САА), при этом ухудшение оперативной обстановки в этом районе нарастало. В свете того, что возможность покинуть базу могла быль утрачена в любой момент, Москва попросила руководство базы организовать немедленную эвакуацию 8 декабря после падения Дамаска и последних военных позиций, а также последующего паралича государственных институтов.
Во время этих событий вопрос о предоставлении убежища или отставке не поднимался ни мной, ни каким-либо другим лицом. И единственным предложенным вариантом было продолжение борьбы в защищенном от террористических атак месте.
В этом контексте я подчёркиваю, что с первого дня войны я отказывался обменивать спасение своей страны на личное спасение. Это говорит тот же человек, который стоял с офицерами и солдатами своей армии на передовой, в десятках метров от террористов в самых горячих и опасных очагах конфликта, это тот же человек, который не уезжал в самые трудные годы войны и оставался со своей семьёй и народом, чтобы противостоять терроризму под обстрелами и во время реальной опасности того, что террористы ворвутся в столицу, что не раз могло произойти в течение четырнадцати лет войны. Тот, кто не отказался от сопротивления в Палестине и Ливане и не предал своих союзников, которые стояли с ним, не может быть тем же человеком, который бросает свой народ, к которому он принадлежит, или предаёт его и свою армию.
Я никогда не был человеком, который стремится к личным достижениям, но считал себя главой национального проекта, который опирался на поддержку народа, верившего в этот проект. Я был уверен в воле этого народа и его способности сохранить своё государство и защитить его институты. После того, как государство попало в руки террористов, моя должность становится бессмысленной, нет смысла оставаться на посту. Это никоим образом не означает отказа от подлинной национальной принадлежности к Сирии и её народу, постоянной принадлежности, которая не меняется в зависимости от должности или обстоятельств, принадлежности, наполненной надеждой на то, что Сирия вернёт свободу и независимость».
