«Тусклый зимний пейзаж, заснеженные поля и колодцы. Черные скелеты голых деревьев. Высокое цинковое небо. Глубокая тишина. В этом принесенном с вышин одиночестве показывается спокойная линейность церковного фасада, соединенного с высокой стеной, за которой виднеется ансамбль регулярно расположенных небольших зданий. Впереди – маленькая площадь с большим черным крестом. Вход прикрыт – говорят, с давних пор – массивной черной дверью с деревянными изваяниями. На ней символ: семь звезд вокруг сферы, помещенной под крестом; подпись: “Stat crux dum volvitur orbis”. Такова картезианская обитель Хайн под Дюссельдорфом.
Орден картезианцев – один из немногих остатков созерцательной традиции на Западе. Основанный в 1084 году, он до сего дня – то есть на протяжении девяти веков – сохранял в неприкосновенности свои правила и уставы. Почти девять веков ушедшие от мира практиковали одну и ту же аскезу, соблюдали одни и те же ритуалы, в одни и те же часы повторяли одни и те же молитвы; размеряли свои дни в одном и том же ритме, не оставлявшем никакого места индивидуальному произволу, на протяжении единообразно протекавших времен года, лет, веков. Неизменность, запечатленная во взмывшем над мирской суетой кресте, – латинская форма поверх данностей, ее смысл и символ. Но крест, помещенный над сферой, изображенной таким специфическим образом, это также древний символ вселенской власти.
Wir haben überhaupt keine Ruhe – так с улыбкой говорил один из отцов-картезианцев. «У нас нет ни минуты на отдых». Нечто обратное тому, что обычно представляется при словах «созерцательная жизнь». Картезианский устав не оставляет человеку ни единого мига бездействия: весь день строго разделен на части, и на каждый час отведены особое задание, определенный ритуальный акт, конкретное литургическое действие, с короткими перерывами на физический труд, чтобы прервать иначе невыносимое внутреннее напряжение.
Знаменитые правила картезианцев – уединение и молчание. Каждый картезианский монастырь строится согласно одному и тому же архитектурному плану. Центральный монастырский сад служит также кладбищем – кладбищем, на котором отсутствуют люди: только черные кресты, без указания имен. В глубине, отделенные одна от другой, находятся кельи, где каждый монах занимается своим делом, творит свою молитву, свою аскезу: там он ест, спит и делает передышки, встречаясь с прочими в храме, на коллективном литургическом действе, или, в редких случаях, на совместных трапезах. Нагая ясная суровость трапезной, в центре у подвальной стены на возвышенности – место приора, понимаемого в Ордене в качестве живого проявления Христа и наделенного высшей властью. Молчание картезианца не нарушается ничем, кроме произнесения сакральных слов литургии, которая совершается и днем, и ночью. В глубине зимней ночи по зову колокола во тьме почти одновременно зажигаются блуждающие огоньки, среди густых хлопьев снега, чтобы направить свет на странные белые силуэты, укрытые капюшонами, которые двигаются с фонариками по направлению к часовне. Там в тишине занимают они свое место; и огни гаснут. Остальное происходит в прозрачной мгле. Через несколько минут собравшиеся, по глухому удару колокола, приступают к службе. Чистое григорианское пение, без аккомпанемента, без варьирования тонов; ритм, напоминающий арабские мелодии, скрывающий в своей монотонности еще более возвышенную духовную интенсивность, выдающую своего рода нечувственную жажду или импульс, которые сложно описать словами: как приблизиться к рубежу, который невозможно пересечь, как быть во всем отрешенным от земных оков. Посреди основных тем этого пения, которые ведутся то одним, то другим голосом, вставлены паузы – чтобы перевести дыхание или сконцентрироваться; и они создают дополнительное сильное впечатление: моменты живого молчания, интенсивного молчания, когда в пространстве, так сказать, присутствует «нечто», некая сила, крайне отличная от всех встречавшихся прежде. Продолжительность ночного ритуала достигает иногда трех часов. По новому знаку белые силуэты отделяются от мглы, приходят в движение, фонарики вновь зажигаются, отцы возвращаются в свои обители, чтобы через час вернуться вновь – на рассветную службу»
(Юлиус Эвола, “La Stampa” за 13.02.1943 г.).
https://www.facebook.com/groups/3974281 … 084764163/