С Гёльдерлином мои отношения складывались сложно. Изначально я недолюбливал его. И фрагментарное чтение его самого на немецком и русском, и книга Габитовой, и рассуждения Хайдеггера не способствовали моей тяге к нему. Для меня Новалис всегда стоял и стоит в центре всего. Но с годами я научился проникать в сердцевину Гёльдерлина. Путь показали мне братья Юнгеры и особенно Курт Хюбнер. И я понял, что Новалис сознательно, а Гёльдерлин бессознательно вещали, рекли по существу одно и то же. И когда я это понял, слово Гёльдерлина схватило меня во всей своей целостности.