Читаем со студентами "Государство" Платона. Подошли уже к 4 книге. По ходу чтения рождаются кое какие мысли. Может быть, кому-нибудь это будет интересно

О ПЛАТОНОВСКИХ ВОИНАХ
1.
В третьей книге платоновского «Государства» есть место, где говорится о том, что воины Философополиса должны спокойно, без страха и огорчения воспринимать и собственную смерть, и смерть своих товарищей: «Мы утверждаем, что достойный человек не считает чем‑то ужасным смерть другого, тоже достойного человека, хотя бы это и был его друг». Особенно Сократ возмущается изображением у Гомера скорби Ахилла по убитому Патроклу и считает, что это клевета на полубогов: «Значит, мы правильно исключили бы для знаменитых героев плачи, предоставив их женщинам, и то несерьезным, да разве еще и никчемным мужчинам». Отсюда можно увидеть, что Платон исключает для своих воинов такой важный побудительный мотив как месть за погибших товарищей. Мотив, очень значимый для современной войны - вспомним Сирию и погибшего там Романа Филиппова, который был награжден званием «Героя России»: он ведь подорвал врагов гранатой со словами: «Это вам за пацанов!».
Платоновские воины с детства приучены к мысли, что в Аиде нет ничего страшного и что попасть туда, погибнув в честном бою, не зло, а благо. Значит, враг, который стал причиной этого, никакого особенного зла лично воину Философополиса не причинил. Он причинил убийством воина зло полису в целом, ослабив его защиту. За это он должен быть нейтрализован, возможно убит. Но - не более того. Мстить ему, вымещая боль и обиду, неправильно и не нужно. Никаких боли и обиды вообще не должны быть, враг ведь тоже человек и не только, он еще и, возможно, такой же воин и если он хороший воин, то он достоин уважения.
Платон, по сути, рисует идеал войны, где нет места ненависти к врагу, безумной ярости, избыточного насилия, то есть идеал войны без злобы и мести. Это война философов, не боящихся смерти, ни своей и ни чужой, и стремящихся только к восстановлению справедливости и к минимальному ущербу для других, в том числе и врагов.
Существует легенда, по которой Платон, разозлившись на воришку-раба, не стал его бить сам, а попросил сделать это ученика, сказав, что сам он – во власти эмоций и может задать лишнего. Такая отстраненность и эмоциональная невовлеченность, по Платону, должна быть характерна и для настоящих воинов. Куда до нее воинам нашего века, охваченных страстями национализма, патриотизма и, наконец, личностной боли и ярости!

2.
В конце 3 книги «Государства» говорится о том, что воины совершенного государства не имеют права не только располагать деньгами и драгоценностями, но и даже прикасаться к ним. Тогда возникает вопрос: а как же быть с военными трофеями? Если воины не могут прикасаться к золоту и серебру, то захватив вражеский полис они не смогут взять в качестве трофеев деньги, золотые и серебряные украшения, кубки и т.д.; они ведь не смогут пользоваться ими, не смогут и продать. Более того, в 5 книге прямо говорится, что воинам нужно запретить в случае победы что-либо снимать с убитых врагов кроме оружия, а также запретить разрушать и разграблять дома.
Если вдуматься, то для воинов государства философов не имеет смысла и другая обычная для античных воинов добыча – рабы и земля. Во всем «Государстве» нет ни одного упоминания о рабах – ни об общественных, ни о домашних. Более того, воины по определению не могут иметь домашних рабов, потому что такие рабы были членами семей (как религиозных сообществ, поклоняющихся общему родоначальнику), а у воинов нет семей.
Остается земля. Во второй книге, где Сократ с собеседниками занимаются логическим конструированием государства, они как раз приходят к выводу, что нормальное здоровое государство, где граждане довольствуются самым необходимым, войска не нужно. Войны ведет государство, где появились разного рода излишества, множество людей ненужных профессий, необходимость в различных яствах, мясе, а значит и в землях для пастбищ. Сократ говорит: ««Да и страна, тогда достаточная, чтобы прокормить население, теперь станет мала… Значит, нам придется отрезать часть от соседней страны, если мы намерены иметь достаточно пастбищ и пашен, а нашим соседям в свою очередь захочется отхватить часть от нашей страны, если они тоже пустятся в бесконечное стяжательство, перейдя границы необходимого. … В результате мы будем воевать … мы открыли происхождение войны – главный источник частных и общественных бед, когда она ведется. … придется увеличить наше государство не на какой‑то пустяк, а на целое войско: оно выступит на защиту всего достояния, на защиту того, о чем мы теперь говорили, и будет отражать нападение.»
Итак, земля это цель войны, но земля не для самих воинов, а для простых граждан в силу их склонностей к излишествам. Если же философы будут их воспитывать в правильном духе, тогда они умерят свои потребности, и воины в государстве будут нужны лишь для ведения оборонительных войн (в 5 книге Сократ разрешает воинам брать с побежденных годичный урожай, но понятно, что и без войны воины получили бы то же со своих демиургов). Таков, видимо, и есть идеал Платона: воин должен участвовать в войне, чтоб защитить граждан, не имея никаких личных корыстных целей.

О ЦЕНЗУРИРОВАНИИ ИСКУССТВА У ПЛАТОНА

Содержание второй и третьей книг платоновского «Государства» обычно вызывает недоумение у современного читателя, что я знаю из опыта – и из собственного и из преподавательского, так как не единожды читал диалоги Платона на семинарах со студентами. Людей в общем-то настроенных к Платону вполне доброжелательно ставят в тупик прямые призывы этого возвышенного и сладкоречивого древнего мудреца к цензурированию мифов и произведений искусства. У них не укладывается в голове, что автор «Федона», где доказывается бессмертие наших душ и изображается величественная картина смерти Сократа и автор «Пира», где мы слышим глубокомысленные рассуждения Диотимы о чистой и духовной любви, призывает к насилию над творчеством и творцами подобно тиранам и диктаторам ХХ века…
Мне кажется, все дело в том, что мы не учитываем того, что мы живем в совсем другую эпоху, для которой свойственно другое отношение к искусству и более того, мы забываем о разнице между греческим технэ (о котором собственно и говорится в платоновском оригинале) и современном искусстве (как переведено слово «технэ» русскими переводчиками).
Как известно, технэ – это не искусство, то есть творчество художника в нашем смысле, но и не труд ремесленника. Это, так сказать, их синтез. Результат технэ, например, греческая ваза, с одной стороны может быть предметом эстетического любования, как наши произведения искусства, но с другой стороны, вещь, вполне пригодная для практического употребления, как наши кувшины и сосуды, продаваемые в хозяйственных отделов супермаркетов. В конце концов в тех греческих вазах, которые мы выставляем в Эрмитаже, сами греки хранили масло и вино. Нам же, например, никак не придет в голову использовать симфоническую музыку в качестве рекламной мелодии (если оставить в стороне авангардные ухищрения, которые суть пародии на технэ).
Иными словами, продукты технэ призваны служить людям и, так сказать, призывают людей к чему-либо. Они одновременно эстетичны и утилитарны, подобно греческой вазе, подобно средневековой иконе, подобно настоящему талантливому произведению в стиле соцреализма. Именно поэтому оправдано их цензурирование, ведь толкая человека не только к определенному роду мыслей, но и к определенному роду действий, они могут быть опасными для общества. Музыка, написанная для воспитания стражей, икона, написанная для молитвенного медитирования, поэма соцреалиста, написанная для того чтоб вдохновить на революционную борьбу, если они будут содержать в себе изъян, приведут к непоправимым последствиям: к поражению войска, к возникновению ереси и религиозным войнам, к провалу революционного выступления.
И наоборот, искусство в нашем смысле, порождение посттрадиционного, либерального мира, результат распада антично-средневекового технэ, ни к каким действиям ни толкает, ни на какие подвиги не вдохновляет, оно заставляет чувствовать и думать, но мышление и чувства у типичного человека нашего мира – либерала (не по политическим взглядам, а по образу жизни) никак не связаны с его деятельностью. Суть либеральной свободы и состоит в том, что ты можешь думать и говорить, что угодно, главное, чтоб ты не делал то, что запрещает либеральный закон, стоящий на страже свобод каждого члена гражданского общества (и наоборот в традиционном мире запрещены некоторые слова и даже мысли, потому что за ними неминуемо последуют действия, люди этого мира – цельные натуры, которые не умеют жить как бы не всерьез, не связывая свои слова и дела).
Собственно, современные сторонники свободного искусства не скрывают этого; они постоянно убеждают нас в том, что нет никакой опасности в том, что роман или фильм повествует о маньяке, ведь социологические исследования показали, что, пощекотав себе нервы, читатель и зритель после них вовсе не хватаются за ножи. Действительно, в таком обществе, где живут такие люди, нет никакого смысла цензурировать такое искусство…

Рустем Вахитов ©