2. Оборотни-волки
Хотя волки-оборотни упоминаются в китайской литературе еще до династии Тан, первые
легенды о блуждающих волках-людоедах появляются в источниках начиная именно с этого периода.
Количество их столь велико, что мы вправе сделать вывод: вера в существование таких оборотней в
обличии зверей была распространена повсеместно, что в свою очередь позволяет также предполагать,
что она имеет весьма долгую историю. Несколько рассказов о волках-оборотнях сохранилось в «Тай пин
гуан цзи» (гл. 442). Два из них, явно заимствованных из «Гуан и цзи», в первую очередь заслуживают
внимания, поскольку один из них отчетливо напоминает привычные нам суеверия относительно волков,
о которых мы упоминали выше, а именно, что раны, нанесенные волку-оборотню, остаются видимыми и
после его обращения в человека, а другой показывает, что ликантропия китайская, как и европейская,
являет собой форму умопомешательства и может порождаться галлюцинациями.
«В конце годов Юнтай династии Тан (765) в Хунчжоу, в уезде Чжэнпин жил старик. Он болел
несколько месяцев, и уже более десяти дней отказывался принимать пищу. Однажды вечером он вдруг
исчез, и никто не мог понять, куда же он делся. В другой день на закате один житель деревни
отправился собирать листья тутового дерева, и его стал преследовать волк. Он быстро взобрался на
дерево. Дерево, однако, было не слишком высоким — волк вставал на задние лапы и хватал зубами полу
его одежды. Крестьянину ничего не оставалось делать, как обороняться — он ударил зверя топором,
удар пришелся волку прямо в лоб. Волк припал к земле, но продолжал караулить жертву. Лишь на
следующий день крестьянин смог слезть с дерева. Он пошел по следу волка, и следы привели его прямо
к дому больного старика. Он вошел в главный зал, позвал сыновей старика и подробно, от начала до
конца, рассказал им, как было дело. Сыновья, посмотрев на лоб отца, увидели след от удара топора.
Дабы он впредь не нападал на людей, они задушили отца, и тот превратился в старого волка. Потом они
отправились в уездную управу, чтобы оправдаться, и их отпустили с миром».
«В том же году в другой деревне Хунчжоу юноша лет двадцати после болезни почти отдал душу
и превратился в волка. Хищник загрыз множество деревенских мальчишек. Потерявшие сыновей
родители не знали, что произошло с их детьми, и понапрасну искали их.
Юноша этот выполнял в деревне самые различные работы. Как-то он проходил мимо дома
семьи, тоже потерявшей ребенка, и несчастный отец окликнул его: "Приходи завтра к нам — для тебя
есть работа; мы приготовим хорошее угощение". В ответ юноша громко рассмеялся. "Хорош я буду,
если приду работать в ваш дом во второй раз! — ответил он. — Или вы думаете, что с вашим сыном
случилось что-то особенное?" Слова юноши удивили отца погибшего мальчика, и он стал выспрашивать
его. "Это небо повелевает мне пожирать людей, — сказал юноша. — А вчера я съел мальчика лет пяти
или шести; мясо его оказалось таким вкусным". И тут отец заметил в уголках его рта запекшуюся
зловонную кровь и в неистовстве обрушил на него град страшных ударов. Юноша превратился в волка и
испустил дух».
Относящаяся к той же эпохе легенда свидетельствует, что китайцы с особой охотой наделяли
способностью обращаться в волков представителей хуннуских31, тюркских и монгольских племен,
живших к северу и западу от Срединного государства. «Ван Хань их Тайюаня был командующим в
Чжэньу (север нынешней Шэньси). Его мать, госпожа Цзинь, происходила из хунну, прекрасно стреляла
из лука и скакала на лошади, а кроме того, отличалась жестокостью и силой. На выносливом скакуне, с
луком в руке и стрелами на поясе, она проникала глубоко в горы в поисках медведей, оленей, лисиц и
зайцев, которых убивала и привозила назад в огромных количествах. Неудивительно, что все жители
севера боялись ее, но при этом их разбирало любопытство.Однако, когда ей минул семидесятый год, она начала слабеть от старости. Тогда она
затворилась в своих покоях, отослала прочь служанок и не позволяла никому входить к ней без
особого разрешения. Время от времени, после того как она на закате запирала дверь и ложилась
спать, ее охватывали приступы ярости, и тогда она била палкой всех домочадцев. Однажды,
когда она, как обычно, закрыла дверь своей комнаты, обитатели дома вдруг услышали
скрипучий скрежещущий звук. Все сбежались посмотреть, в чем дело, и увидели, как волк
открыл изнутри дверь и бросился прочь. До восхода солнца он вернулся, вбежал в комнату и
затворил дверь на засов.
Домочадцы были перепуганы насмерть и на рассвете доложили обо всем Ван Ханю. В тот же
вечер он подсмотрел за матерью в щелочку и убедился, что все сказанное слугами оказалось правдой.
Ван Хань пребывал в тревоге и ужасе и чувствовал себя очень неуютно. На следующее утро мать
позвала сына и приказала немедленно купить для нее косулю. Он приготовил мясо и поднес ей, но
госпожа Цзинь сказала: "Я хочу ее сырой". Тогда ей подали сырую косулю, которую она проглотила в
мгновение ока, чем еще больше напугала Ван Ханя. Случайно мать услышала, как кто-то из членов
семьи тайком говорит об этом, и устыдилась. В тот же вечер она опять заперла дверь изнутри. Слуги
стояли подле и ждали, что она будет делать. Внезапно из дверей вихрем вылетел волк; назад он более не
вернулся» («Сюань ши цзи»).
Народные поверья в волков-оборотней, рыщущих в поисках добычи, после династии Тан,
пожалуй, только набирали силу. В четырнадцатом столетии они, видимо, овладели и образованными
умами, поскольку в официальной истории династии Юань на полном серьезе утверждается следующее:
«В десятом году Чжичжэн (1350) область Чжандэ (север Хэнани) страдала от волков, которые по ночам
врывались в дома в человеческом обличьи и с воем набрасывались на людей, из рук которых они
вырывали детей, чтобы сожрать их» (гл. 51, 1.17). Спустя три столетия в описании уезда Цюйу, на юге
Шаньси, зафиксирован следующий эпизод:
«В годы под девизом правления Чунчжэнь династии Мин (1628—1644) свирепствовал такой
страшный голод, что люди поедали друг друга. В ту пору в деревушке Цзиби, расположенной в
двадцати ли к востоку от главного города уезда, жил пастух по имени Цан, фамилия же его забыта. Он
покидал свой дом каждое утро и возвращался уже после наступления темноты. Однажды жена спросила
его, откуда он все это время берет пищу, и пастух ответил, что он поедает людей. "Как же можно есть
людей?" —спросила жена. На что муж ответил: "Завтра в полдень я съем и тебя". Когда же она спросила
его, за что, пастух сказал: "Как-то я проходил мимо храма местного божества и увидел там шкуру волка,
я лег на нее и тут же глубоко заснул. Проснулся я в обличий волка, но, еще не понимая, что произошло,
вышел и съел человека. Вечером я вернулся в храм, шкура упала с меня и я вновь стал человеком, но я
опять не понял, что уже изменился. С тех пор с помраченным рассудком и, не понимая, что делаю, я
поедал людей каждый день, и завтра в полдень придет твой черед. Боюсь, что тебе не спастись, но я не
хочу убивать тебя. Поэтому, сделай завтра из соломы чучело и набей его внутренностями свиньи, и
тогда, я уверен, ничего плохого с тобой не случится". Сказал он это и исчез.
Жена была так перепугана, что побежала к соседкам и обо всем им рассказала. Они то верили
словам пастуха, то сомневались в них, но брат посоветовал ей все сделать так, как сказал муж, и она
поклялась ему сберечь себя от любой неожиданности. На следующий день она затворила окно и стала в
щелочку смотреть за тем, что делает муж. Не успело солнце достичь зенита, как волк перемахнул через
стену и ворвался в дом.Несколько раз он бился головой в окно, но увидев, что войти через него невозможно, бросился
к соломенному чучелу, схватил его и сожрал. После этого он опять перепрыгнул через стену и
исчез. На громкие крики женщины сбежались соседи; самые смелые погнались за зверем, а
жена бежала сзади. Следы привели их к храму как раз в то самое время, когда волк лежал на
земле. Женщина начала изо все сил лупить волка; ему отсекли хвост, но сам он сумел убежать.
В дом он более не вернулся. С той поры жители деревни всякий раз, когда видели волка с
обрезанным хвостом, выкрикивали его имя. Волк качал толовой и шел другой дорогой, не
оглядываясь на них и не пожирая их. Старики до сих пор говорят об этом волке» («Цюйу сянь
чжи»).
Волки-оборотни нападают на людей внезапно и стремительно и не знают чувства жалости. Не
желая лишний раз подвергать риску свои шкуру и хвост, волки порой принимают облик красивой
невинной девушки и в таком обличии застенчиво приходят к людям, терпеливо поджидая подходящего
момента, чтобы напасть на ничего не подозревающую несчастную жертву и убить ее. «Если волк
доживает до ста лет, — говорится в одном сочинении седьмого века, — он превращается в женщину,
которую зовут всезнающей. Она необычайно красива, сидит на обочине дороги и обращается к
проходящим мужчинам с такими словами: "У меня нет ни родителей, ни братьев. Господин, возьмите
меня в свой дом и сделайте своей женой". На третий год она начинает пожирать людей. Если назвать ее
по имени, она убегает» («Бо цзэ ту»). Эта черта роднит волка с лисицей, родственным животным,
которая, как мы увидим в дальнейшем, считается в Китае оборотнем par excellence, хотя она и не
пожирает жертв своего вероломства.
Следует, однако, признать, что таким китайский фольклор рисует волка не слишком часто для
того, чтобы мы могли сделать вывод о том, что на Дальнем Востоке животное это воспринимали как
искусного diable aquatre. Нам оказалась доступной только одна история, в которой волк выступает
именно в таком качестве. «При династии Тан у губернатора Цзичжоу был сын, фамилию и имя которого
я позабыл. Отец отправил его в столицу с ходатайством о назначении на другой пост. Но не успел сын
пересечь границу города, как увидел дом знатного человека, переполненный посетителями и слугами.
Среди них была девушка с такой изумительной фигуркой и такая красивая, что наш герой сразу же
влюбился в нее и тут же попросил ее выйти за него замуж. В доме поднялся страшный переполох. "Да
кто ты такой, чтобы тревожить нас подобной чепухой? — гневно воскликнула старая служанка. — Она
дочь господина Лу из Ючжоу; наш господин скоро вернется в столицу. Ты же, наверное, всего лишь
мелкий чиновник где-нибудь в области или уезде. Да и вообще, как мы можем терпеть твое
фиглярство?" Но юноша ответил, что его отец занимает пост в Цзичжоу и что он попросит его дать свое
согласие. Ответ юноши весьма всех удивил, и вскоре семья согласилась. Несколько дней юноша и
девушка жили вместе как муж и жена, а потом молодую пару встретила на дороге семья жениха, и они
отправились домой.
Губернатор и его супруга слишком любили своего сына, чтобы приставать к нему с расспросами;
кроме того, он отвечал настолько разумно, что едва ли могли возникнуть какие-то подозрения. Вдобавок
невесту сопровождали столько людей и лошадей, что в доме все ликовали. Однако по прошествии
тридцати дней лошади, данные в приданое невесте, начали убегать. Несколько раз посылали слуг узнать,
в чем дело, но невеста захлопывала перед ними двери, а когда на рассвете люди губернатора вошли в
покои его сына, то не обнаружили ни слуг, ни служанок невесты, а в конюшне не было ни одной
лошади. Заподозрив неладное, они доложили обо всем губернатору. Вельможа вместе с женой
отправился к дому сына и позвал его, но в ответ не раздавалось ни звука. Тогда он приказал сломать
ставни — через открытое окно выскочил огромный старый волк и умчался прочь. Тело их несчастного
сына было съедено почти полностью» («Гуан и цзи»).

Отредактировано Лев Каждан (2015-02-12 05:48:30)