В качестве исторического обоснования своего лидерства группа «шэньсийцев» позиционирует четырехтомную работу специалиста по военной истории Ли Лина «Наш Китай» (2016). Ли Лин предпринимает попытку ревизии политического прошлого Поднебесной, выводя ее сакральное и идеологическое начало из истории империи Цинь, центр которой располагался в современной Шэньси: «В древности Поднебесной добивались из Шэньси», – такими словами венчаются исторические построения Ли Лина, прозрачно намекающего на родную провинцию нынешнего лидера и его политическую группу. Центральной осью исследования Ли Лина являются не этнические процессы формирования китайской нации, а ее мистические основания – центры зарождения единого государства и центры силы – священные пики и пределы, которыми императоры, исполняющие роль верховых жрецов, очерчивают сакральные границы Поднебесной, выстраивая внутреннюю и внешнюю политику страны.

В своих построениях Ли Лин игнорирует конфуцианскую концепцию легализации власти через «мандат неба» для праведного правителя и неба как источника благодати, заменяя ее системой более древних культов, связанных с возвышенностями и понятием «земли». При этом в Конфуция вчитывается древнее мировоззрение: «Всю жизнь Конфуция преследовала мечта, мечта властителя Чжоу... это и есть самая ранняя “китайская мечта”».  По мнению Ли Лина, даже великий китайский революционер Сунь Ятсен лишь реинкарнировал старые принципы Цинь Шихуана, а не изобрел новые методы решения национального вопроса в Китае. Таким образом, происходит консолидация ценного наследия Китая вокруг нескольких осевых сакральных линий.

Основы своей модели сакральной географии автор находит в первом географическом труде Китая «Юй гун», который очерчивает области концентрации «мест власти» пятью священными пиками, расположенными по сторонам света, а также центральным пиком Суншань, который также находится по соседству с местом зарождения китайского государства. На систему «пяти пиков» накладывается «крест» из «пяти гор», четырех «морей» и четырех «водных порогов». Император признается жрецом, инициирующим импульсы власти через ритуалы в этих местах.

Согласно Ли Лину, мистическое пространство Китая – лишь часть большого Евроазиатского пространства, в которой Западной и Северной Евразии отводится роль пассивного, темного и женского начала «инь», а основная масса Китая предстает активной, действующей, формирующей мужской силой «ян». Такое новое позиционирование фиксирует новую внешнеполитическую доктрину Китая на идеологическом и даже религиозном уровне сознания политической элиты Китая.