Видный меньшевик Исай Лежнёв прошёл в России эволюцию от левого демократа до ярого сталиниста. Он начинал как певец смычки интеллигенции и простого народа, а закончил обожанием сталинского самодержавия и пропагандой новой роли интеллигенции как «технической прислуги» государства. Его взгляд на устройство российского общества до сих пор лежит в основе нашей Системы.
Исай Лежнёв (настоящее имя Исаак Альтшуллер) уже подростком принимал участие в политической деятельности: в Революции 1905-06 годов, в стачках и столкновениях с полицией, отбыл ссылку. В 1910 году он отходит от революционной деятельности и проходит учёбу в Цюрихском университете. После Октябрьской Революции отходит от меньшевизма – работает в большевистской печати, служит в Красной Армии. В 1922 году Лежнёв начал издавать «первый беспартийный литературно-общественный журнал» – журнал «Новая Россия. Фактически Советская власть назначила его главным вольнодумцем 1920-х – в «Новой России» разрешалось печатать оппозиционеров, в том числе и эмигрантов, вокруг журнала вырос кружок «демократического социализма» с неким налётом мистицизма (увлечение восточными практиками, масонством и тамлиерством).
Лежнёв долгое время выступает в качестве посредника между Советской властью и недовольными ею, и формирует политическую повестку внутри «несогласной» интеллигенции, его кураторами и защитниками выступали Луначарский и Дзержинский. А в журнале печатались Осип Мандельштам, Илья Эренбург, Михаил Булгаков и др. писатели и поэты «Серебряного века».
Кроме Лежнёва сотрудником «Новой России» был старый народник и этнограф Тан-Богораз. Они оба, пусть и с некоторыми отличиями друг от друга, поддерживали Советскую власть, и в чём-то даже опережали некоторые её идеи. К примеру, Лежнёв именовал НЭП «Национальной экономической политикой», и описывал его так:
«Если бы мы, опираясь на наши военно-политические достижения и на наш крепко слаженный аппарат государственной власти, не оградились тройным проволочным заграждением от напора хищнического чужеземного капитала – мы неминуемо попали бы в чужеземную кабалу, стали китайскими кули, навозом под ноши во много крат более сильного Запада.
Ближайшие перспективы НЭПа, т.о., чреваты хозяйственным подъёмом, культурным ростом и национально=экономической самостоятельностью России. НЭП ограждает от двух тягчайших опасностей: аграризации и колонизации.
Мы присутствуем при рождении нового демократизма, неказистого на вид, но крепко сколоченного. Активное меньшинство подчиняется учредительной воле пассивного большинства; большинство подчиняется государственно-формирующей воле меньшинства.
Жизнь ткёт свою ткань. Да здравствует жизнь!»
Эта формула – пассивное большинство легитимизирует власть (не важно, поддержкой или результатами выборов, но курс страны определяет активное меньшинство) – жива в России и по сей день. Тан-Богораз идёт дальше и более глубоко описывает основы российско-советской Системы:
«Часть интеллигенции захвачена НЭПом, но по существу интеллигенция не связана с НЭПом ничем. Русская интеллигенция от времени Петра связана с государством, и до новейших времён эта связь ничуть не ослабла. Вот и теперь: НЭП породил самоснабжение школ. В результате заморожены школы. Самоснабжение больниц – заморожены больницы. Сжимаются университеты. Всё это очень скверно. Но НЭПу не воскресить и не наполнить это оскудение. Это ему не по силам, да он и не хочет. Зачем ему университеты, зачем ему наша идеология? Он и без идеологии лопает досыта. Лопает, пока не лопнет. Русская интеллигенция не может опираться на НЭП ни духовно, ни материально. Она может опираться только на государство.
Её процветание связано с процветанием государства. Так пусть же государство процветает!
Будем говорить прямо. Россия – страна самодержавная в прошлом. Теперь самодержавие сменилось диктатурой коллектива, диктатурой класса. Так тому и быть. И жить под этой диктатурой интеллигенция готова».
Тан-Богораз также предвосхитил систему взаимоотношения интеллигенции и государства, которая будет выстроена вскоре и доживёт до наших дней. Он правдиво описал и разрушительную силу экономического либерализма и его паразитизма, и если интеллигент становится на его содержание, это означает и ослабление государства (мы наблюдали это в 1990-е годы).
В 1926 году Лежнёв уже начинает полемику с представителями евразийского движения, находящегося в эмиграции (в первую очередь, с главным обожателем Сталина – Устряловым). Он превозносит прогрессизм большевиков, тогда как евразийцы аппелируют к консерватизму и архаизму. Лежнёв пишет:
«Не будем мармеладными обывателями, будем ответственными гражданами. Скажем: свободы в природе нет, есть необходимость в иллюзорной облатке свободы, а из необходимостей давайте утверждать те, которые таят пружинистую силу роста, прогресса».
Лежнёв и Тан-Богораз выхватывают у евразийцев их идею противостояния с Западом, и обволакивают её в большевистскую оболочку. Им не нужны конкуренты на идеологическом фронте, два опытных социал-демократа сами хотят утверждать для власти повестку дня. Лежнёв, споря с Устряловым как со своим правым единомышленником, пишет по этому поводу:
«На Россию выпадает почётная роль поводыря колониального Востока. Война и революция взболтнули чан нашего застоявшегося русского бытия.
Мы потенциально закабалённая страна, и экономическая защита наших недр, наших магнитных залежей, угля и нефти так же настоятельна, как военная защита страны от напора иностранного оружия».
Лежнёв и здесь набрасывает тот путь России, который утвердится позднее, в позднесоветское время и в наши дни – сырьевая держава, которая скорее считает себя Азией, а не Европой.
Исай Лежнёв был и одним из основателей отечественного национализма, его проговаривание, выстраивание основ он тоже видит как средство перехватить инициативу у евразийцев, которые в то время – середина 1920-х – начинают конструирование «нового российского человека»:
«Новая Россия не только нация, но и класс, не только класс, но и нация. И в этой неразрывной слиянности национального с социальным – всё неповторимое историческое своеобразие нашего времени. А вместе с тем – и нашего нового русского патриотизма.
Наш национальный флаг есть, вместе с тем, и красный флаг – флаг восстания против империализма, против цивилизованный эксплуататоров. Именно в этом – наша сила для всего закабалённого Востока.
Не только одна Россия, но и весь Восток, вся Евразия – огромная нация-класс, противостоящая Западной Европе».
Лежнёв потом признавался, что почерпнул идею нации-класса у итальянского шовиниста Энрико Коррадини, но адаптировал её под российские реалии – под азиатское, восточное мышление большинства населения СССР, крестьян.
Тот же путь примерно в то же время проделал и Муссолини – от активистского социализма образца Сореля и синдикалистов к интегральному и социально нагруженному национализму.
Таким образом, к 1926 году Лежнёв предельно концентрированно сформулировал основы сталинского режима: смесь правого меньшевизма (вульгаризированный марксизм с его идеями передовых классов) и восточного социального национализма (позже до конца раскрытого Мао Цзедуном).
В 1926 году Лежнёв был направлен работать в берлинское торгпредство. В 1930-м он вернулся – полностью советским человеком. Он был назначен главой литературного отдела газеты «Правда», благополучно пережил Большой Террор.
И в это время – особенно во второй половине 1930-х годов – Лежнёв продолжает оставаться одним из главных идеологов партии. Именно он добился запрета на книгу Достоевского «Бесы» (действовал запрет в течение 20 лет), именно Лежнёв ввёл в практику понятие «враг русского народа» (при том, что он сам был евреем). Лежнёва написал в«Правде» статью, посвящённую процессу Пятакова-Радека. Статья носит название «Смердяковы», и её главной целью является доказать, что подсудимые не просто враги советской власти, а враги русского народа, что особенно важно, если учесть, что большинство обвиняемых были евреями. Лейтмотивом статьи являются слова Смердякова: «Я всю Россию ненавижу… Русский народ надо пороть-с», — которые, согласно Лежневу, отражали душевное состояние подсудимых.
С 1943 года он – главный специалист по Германии в отделе пропаганды, затем он становится куратором творчества Шлолохова. Умер Лежнёв в 1955 году, пережив Сталина. Похоронен с почестями на Новодевичьем кладбище. Но идеи Лежнёва о мирсистеме и месте России в ней живы до сих пор и активно используются властью – в частности, консервативная часть прокремлёвских идеологов называет его «основателем левого национал-большевизма».