С последующей ликвидацией государства и наций, как прописано у «классиков».

1984 год. Я встречаюсь с крупным комсомольским работником. Обратите внимание — перестройка еще не началась. Комсомольского работника приглашают на мой вполне авангардистский спектакль. После спектакля — ужин на квартире одного из моих актеров. За ужином обсуждается перспектива профессионализации моего тогда еще самодеятельного театра. Слово за слово — всплывает проблема коммунистической идеологии. Высокий комсомольский босс несет коммунизм почем зря. Я выступаю в защиту этой — государственной, между прочим! — идеологии. Высокий комсомольский босс (и партбилет при нем, и в ЦК ВЛКСМ он занимает не последнее место) отвечает мне, находясь в умеренном подпитии: «Не пудри нам мозги с этим самым коммунизмом, понял? Мы — советский истеблишмент, мы это на дух не переносим. Ты вот думаешь, если я номенклатура, то-се, так мне это должно понравиться… Но я-то что… А в каком-нибудь более высоком кабинете ты так вот раскроешься, начнешь хвалить коммунизм, а тебя потом шлепнут. И ты даже не поймешь, кто это сделал и почему».

Мы считаем своим долгом заявить о том, что, по нашим расчетам, на 1 января 1990 года, как минимум, 20 процентов бюрократии еще довольствовались кастовыми привилегиями и не входили в прямой альянс с теневыми структурами. Мы не пытаемся идеализировать эту часть общества. Мы хорошо знаем всю меру дефектности ее менталитета и воли. Мы просто пытаемся дать объективную расстановку групповых и классовых сил.

Мы констатируем, что регресс в нашем обществе дошел до той степени, что объективно в конце XX века мы можем вновь пользоваться, казалось бы, бесконечно устаревшим классовым языком, применять методологию, по сути, адресующую к концу XIX – началу XX века. Каково общество – такова и методология. Еще несколько лет социального регресса – и можно будет говорить о луддитах, латифундизме и о крестьянской войне.

Американская деловитость является, наоборот, противоядием против “революционной” маниловщины и фантастического сочинительства. Американская деловитость — это та неукротимая сила, которая не знает и не признает преград, которая размывает своей деловитой настойчивостью все и всякие препятствия, которая не может не довести до конца раз начатое дело, если это даже небольшое дело, и без которой немыслима серьезная строительная работа.

Но американская деловитость имеет все шансы выродиться в узкое и беспринципное делячество, если ее не соединить с русским революционным размахом. Кому не известна болезнь узкого практицизма и беспринципного делячества, приводящего нередко некоторых “большевиков” к перерождению и к отходу их от дела революции? Эта своеобразная болезнь получила свое отражение в рассказе Б. Пильняка “Голый год”, где изображены типы русских “большевиков”, полных воли и практической решимости, “фукцирующих” весьма “энергично”, но лишенных перспективы, не знающих “что к чему” и сбивающихся, ввиду этого, с пути революционной работы. Никто так едко не издевался над этой деляческой болезнью, как Ленин. “Узколобый практицизм”, “безголовое делячество” — так третировал эту болезнь Ленин. Он противопоставлял ей обычно живое революционное дело и необходимость революционных перспектив во всех делах нашей повседневной работы, подчеркивая тем самым, что беспринципное делячество столь же противно подлинному ленинизму, сколь противно “революционное” сочинительство.

Соединение русского революционного размаха с американской деловитостью — в этом суть ленинизма в партийной и государственной работе.

Только такое соединение дает нам законченный тип работника-ленинца, стиль ленинизма в работе.

Надо раскритиковать фашистскую философию. Итальянцы стали говорить: “Наша пролетарская революция”. Гитлер также, оказывается, “пролетарий”.

Это надо раскритиковать, прицепить к вопросу о попытках планирования, объединения хозяйства. Также включить это в материал из последнего раздела “Социалистическая система хозяйства”. Об этом же можно сказать в разделе об утопистах. Утописты добиваются уничтожения классов и притом словами, — фашисты при помощи террора. Вот надо доказать, что ничего здесь нет социалистического, пролетарского. Надо раскритиковать это.

Фашисты поднимают демагогию, будто бы они против буржуазии, изгоняют, например, Тиссена и других. Но это есть давление буржуазного государства на отдельных буржуев. Сказать обо всем этом без ругани. При ругани люди будут настораживаться. Кто ругается, у того не все чисто.