Это был не только двор, не только имущество, которое необходимо было сохранить, но всё крестьянское сословие как несущая составная часть всего народа не должно было исчезнуть. «Постоянное» не могло исчезнуть в пользу переменчивого. Труд как товар – здесь этот подход не годился, так как весь труд крестьянина был для двора, как тогда труд мог бы быть товаром? Вообще, всё, что было важно в городе, что действительно могло иметь значение для рабочего, для предпринимателя, здесь это не подходило. Крестьянин был одновременно рабочим и предпринимателем, и в то же время он не был ни тем, ни другим, он был крестьянином. Крупное производство должно было быть доходнее, чем малое предприятие? Это тоже здесь не подходило, всё не подходило… Возможно, крупное землевладение слишком прочно встроилось в капиталистическую интеграцию: его заботы не были заботами крестьян, по крайней мере, не обязательно были. «Вы думаете по-капиталистически», - говорили крестьянам рабочие маленьких городков. Крестьяне говорили: «Мы вкладывали всю нашу прибыль в крестьянский двор. Так он мог продержаться. В этом году мы вкладываем во двор больше, чем прибыль, мы работаем весь год, и потом мы остаемся с убытками. Мы ведь могли бы также отнести деньги в банк и могли бы весь год просто смотреть в окно, тогда у нас не было бы потерь. Почему мы не делаем этого? Почему мы не продаем двор и не живем на проценты? Вот это как раз и было бы по-капиталистически. Мы не думаем по-капиталистически, мы думаем о дворе. Двор – это не фабрика, и труд не является товаром». «Вы слишком мало думаете по-экономически», - говорили господа из финансового управления… Крестьяне говорили: «Мы можем жить без того, чтобы поставлять и без того, чтобы покупать, неужели нам нужно доказать вам это? Но мы поставляем и мы покупаем. Ибо мы не можем отделить двор от народа. Мы не хотим жить на острове, мы живем с народом, мы и есть тот самый народ, мы сами и есть народное хозяйство».
Эрнст фон Заломон. Город.