Рахно М.Ю. Войско мертвых: нартовский мотив в романе Джона Р.Р. Толкина «Властелин колец» // Нартоведение в XXI веке: современные парадигмы и интерпретации: сб. науч. тр. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2013. – Вып. II. – С. 225-235.
В эпопее известного медиевиста и не менее известного писателя Джона Роналда Руэла Толкина «Властелин колец» есть важный эпизод, когда лорд Арагорн проводит небольшой отряд под горами в Рохане, дабы собрать армию мертвецов на войну против Темного Властелина. Арагорн и его спутники выбрали пойти Путем Мертвых после победы при Хельмовой Пади в западном Гондоре. За несколько дней до этого Саурон открыто берет в осаду Гондор, Город Королей. В то время, как Гэндальф и Пиппин едут в Высокий Град, и пока король Теоден Роханский собирает армию в Эдорасе на подмогу осажденным союзникам в Минас Тирите, Арагорн узнает о неизвестной ранее силе, посланной Темным Властелином на север вдоль Андуина. Угроза настолько чрезвычайная, что Арагорн боится, что Гондор падет, если быстро не воспрепятствовать опасности. По совету Элронда и по пророчеству древнего провидца Арагорн решает рискнуть собрать армию мертвецов под Двиморбергом – «Горой призраков» – и отправится по берегу Андуина, дабы перехватить подмогу Саурона до того, как она достигнет Минас Тирита: «Арагорн долго смотрел на останки, словно силился по ним прочесть драму, разыгравшуюся здесь когда-то. Потом он встал. Те, кто стоял рядом, услышали, как он непонятно молвил про себя:
– Никогда до конца времен не придут сюда цветы симбелина. Девять и семь курганов покрылись ныне зеленой травой, а он все эти долгие годы лежит у запертой двери. Куда ведет она? К чему он стремился? Никто никогда не узнает. – Арагорн тряхнул головой, повернулся к шепчущей позади тишине и крикнул: – Я не затем пришел сюда! Храните и дальше ваши сокровища, [с. 225]упрятанные в Ненавистные Годы! Мне нужна только быстрота. Освободите путь и следуйте за мной! Я созываю вас к Камню Эреха!
Тишина, ответившая ему, была еще ужаснее прежнего шепота. Потом налетел порыв холодного ветра; факелы затрепетали и погасли, зажечь их снова не удалось.
...Леголас обернулся на скаку, всматриваясь во что-то позади.
– Мертвые следуют за нами, – спокойно промолвил он. – Я вижу силуэты людей на конях, бледные стяги, как клочья тумана, и лес призрачных копий. Мертвые следуют за нами.
– Да, Мертвые скачут позади, – подтвердил Элладан. – Они вняли призыву....» [13, с. 744-745]. Бессонными Мертвыми стали горцы, давшие в давние времена присягу верности королю Исилдуру, предку Арагорна, но отказавшиеся держать слово из-за страха перед Сауроном. Исилдур проклял спрятавшихся в горах вероломных союзников вместе с их последним вождем и этим проклятьем отнял у них покой даже после смерти. Возвратить покой могло лишь исполнение присяги в конце бесчисленных дней долгой войны, когда мертвых клятвопреступников позовут вновь [13, с. 738].
«...Отряд промчался по горным лугам, проскакал через мост над стремниной и начал спускаться в долину. По мере их приближенья паника охватывала селение. Двери домов захлопывались, люди бросали работу и, крича от страха, разбегались, как лани от охотников. Раздался крик, который сразу же подхватило множество голосов: «Король Мертвых! Король Мертвых идет!» Заполошно звонили колокола, все живое бежало перед отрядом Арагорна. Но всадники стремительно пронеслись мимо и еще до полуночи, во мраке, который был непроглядней подгорного, достигли Холма Эреха.
Ужас, рожденный призрачным воинством, словно саван, накрыл все вокруг. На вершине холма чернел большой камень, круглый, в человеческий рост высотой, наполовину вросший в землю. Странным и нездешним выглядел он. Многие верили, что [с. 226]когда-то он упал с неба, но те, кто не забыл преданья Заокраинного Запада, говорили, что его принес и установил здесь славный Исилдур. Родиной камня был Нуменор. Как бы там ни было, но к камню подходить боялись. Люди верили, что здесь встречаются тени мертвых. Тогда над холмом можно слышать странный неумолчный шепот.
Отряд остановился на вершине холма. Элрохир передал Арагорну тяжелый, отделанный серебром рог. Арагорн громко протрубил в него и прислушался. Следопытам показалось, что где-то далеко прозвучали ответные рога, а может, это было только эхо. Хотя над холмами нависла тягостная тишина, все были уверены, что вокруг собралось огромное незримое воинство. Холодный ветер, словно дыхание призраков, подул с гор.
Арагорн спешился и, встав возле камня, вскричал:
– Клятвопреступники! Зачем вы пришли?
И в ночи послышался одинокий глухой голос, ответивший словно издалека:
– Исполнить клятву и обрести покой.
Тогда Арагорн молвил:
– Час настал. Мой путь лежит к Пеларгиру на Андуине. Когда во всех этих землях не останется ни следа слуг Саурона, я сочту старую клятву исполненной и отпущу вас с миром. Я – Элессар, наследник Исилдура и Король Гондора, повелеваю – следуйте за мной!
По его знаку Хальбарад развернул знамя, до тех пор скрытое в чехле. Во мраке было не разглядеть символов, вышитых на нем, и полотнище казалось черным. Еще более полная тишина легла на холмы. Ни шороха, ни шепота, ни вздоха не было слышно в стылом воздухе. До рассвета никто из отряда не сомкнул глаз. Удушливый страх, исходивший от теней, окруживших холмы, клубился над камнем Эреха» [13, с. 744–746]. После битвы на полях Пеленора Арагорн освободил горный народ от клятвы.
Литературные корни этого эпизода остаются неясными. В качестве источника образов Толкина без полной уверенности пред[с. 227]лагают средневековую латинскую традицию exercitus mortuorum (армии мертвых), отряда вооруженных призраков, которые странствуют по воздуху, вселяя ужас, или путешествуют в наказание, умоляя о прощении своих грехов. Также указывают на описание быта в Вальхалле мертвых воинов, которые встают для нового сражения [18, с. 93; 21, с. 156-168]. Однако это сражение происходит каждый день и является наградой для героев, а не наказанием. Эти параллели представляются более чем отдаленными.
Гораздо больше к истокам этого мотива приблизился итальянский медиевист Франко Кардини в своем исследовании скифо-сарматских корней европейского рыцарства. Он обратил внимание, что в легендах средневековой Европы дружба продолжается и за гробом. Друг восстает из гроба для исполнения договора, и мертвые идут бок о бок с живыми в сражении, от исхода которого зависит общее дело. Это распространенный фольклорный мотив. В одном из документов, относящихся ко времени крестовых походов, подчеркивается, что при взятии Иерусалима в 1099 году вместе с живыми на штурм шли и все те, кто погиб в пути. В такой дружбе нет места предательству. Однажды ставший братом останется им навсегда. Даже вероломство, даже смерть одного из побратимов не в силах расторгнуть узы договора. Это был главный узел системы отношений «живые – мертвые» в комитате, то есть дружине варваров. В одной из легенд Доломитских Альп рассказывается о дружиннике по имени Биди, чья вероломная измена повлекла за собой смерть друга. Тем не менее, когда Биди попал в беду, столкнувшись с великаном, он внезапно увидел вооруженного с ног до головы воина. Стоя на лесной опушке, грозил он обнаженным мечом великану. Рукоять меча сжимала рука человеческого скелета, череп его венчал шлем дружинника. Биди все понял: на помощь пришел к нему тот, чьи кости тлеют в могиле, – его верный друг... [10, с. 135-136].
Однако умершие изменники, нарушившие данное слово из трусости, не обретают покоя даже в могиле до тех пор, пока не искупят своей вины [10, с. 136], и именно этот мотив воплотился в [с. 228]эпопее. Приблизившись вплотную к решению проблемы источников Толкина и осознавая важность скифо-сарматских древностей для западноевропейской средневековой культуры, Кардини все же не располагал данными осетинского нартовского эпоса, которые содержат яркую и до сих пор никем не замеченную параллель к образу войска мертвецов.
Имеется в виду малый цикл о вражде родов Ахсартаггата и Бората. Вначале последние побеждали, но затем почти истреблённые Ахсартаггата (или, в других текстах, лично Урызмаг) обращаются за помощью к Кафтысару (Кантисару) Хуандон-алдару. В некоторых текстах описывается его воинство – обычное, хотя и многочисленное, войско. Но его почему-то держат взаперти в башне или в замке, выпуская только тогда, когда оно понадобится, что уже наводит на мысль о каких-то табу сакрального характера. Если хочешь вести это войско, нельзя оглядываться, иначе оно больше за тобой не пойдёт (известный запрет при выводе существ из иного мира). В другом тексте оно находится за железными воротами в Чёрной скале, и его можно вызвать, обращаясь к этим воротам по-хатиагски, то есть на некоем священном тайном языке, и они будут выходить из-за этих ворот до тех пор, пока будешь идти, причём не оглядываясь: «Слова эти кто-то услышал и донес их Кантисар Хуандону. Испугался тот и наутро послал за Ахсартаггата. Пришли к нему [Ахсартаггата], и Кантисар Хуандон спросил их, кто они и что им надо.
– Бората оскорбили нас, – сказали они, – и нам нужно войско.
А Кантисар Хуандон им ответил:
– Идите и обратитесь по-хатиагски к железным воротам, что в Черной скале, и они раскроются перед вами, и войска будут идти за вами до тех пор, пока вы не оглянетесь назад, а потом [ворота] закроются. Мне же скажете, сколько их, чтобы знал я: кто будет убит, а кто вернется.
Подъехали Ахсартаггата к воротам, и железные ворота в Черной скале раскрылись перед ними. Двинулись они в путь, а [с. 229]вслед за ними шли войска. Сколько их прошло [в ворота], бог знает, – не стерпел Сослан и оглянулся. Как только он оглянулся, железные ворота закрылись». Наконец, ещё в одном осетинском тексте прямо говорится о том, что перед нами, собственно, воинство мертвецов. Страшный алдар изрекает Урызмагу следующее: «Завтра утром, кто из вас надеется на коня, тот пусть на коня сядет. Вон там, в степи, – одна могила, пусть [человек] ударит в ее дверь ногой, и, когда [она] отворится, пусть он ускачет и не смотрит назад, – и люди будут». Урызмаг сел на своего коня поутру, ударил в дверь, и стали преследовать его люди, и наполнили [они] поля». Это воинство истребило врагов.
Имя алдара Kæftysær Xuændon, Kæftysær Xwyjændon-ældar, Kæftysær Xwyjændon-mælikk (paddzah) резонно толковали как ‘Владыка пролива, глава (-вождь) рыб’, и, возможно, он продолжает в фольклорной мифологии воспоминания о могучих и пышных царях Боспора, которые во время скифов правили по обе стороны Керченского пролива на востоке Крыма. Столицей их был Пантикапей (буквально ‘Дорога рыб’). В последние десятилетия раскопками и в самом деле обнаружены в большинстве местных греческих или греко-скифских городов крупные предприятия рыбного промысла, упомянутые к тому же древними авторами как собственность боспорских царей. Экспорт рыбы составлял значительную статью экономики Боспорского государства. На «варваров» эта огромная рыбная «промышленность» должна была производить сильное впечатление, и хозяин этого государства мог слыть у них за «Главу рыб». Представлению о правителе Боспора как о «рыбном царе» могло способствовать и то, что на некоторых боспорских монетах они могли видеть изображение рыбы. Живая рыба у осетин приносилась в жертву мертвым, а в некоторых сказаниях Кафтисар предстает в качестве хозяина подземного (загробного) царства или рая. Он приходит из нижнего мира, дабы навестить умирающего Сослана. Форма его имени Kænti Xujændag, Kænti sær Xuændonæ, Kancysær Xwændon представляет собой контаминацию со словом kæntæ ‘погребенные’, [с. 230] ‘покойники’. В осетинском сказании, когда Хуандон-алдар, не колеблясь, соглашается удовлетворить желание гостей и открывает запруду своего неисчерпаемого водоема людей, он это делает потому, что Ахсартагката только что продемонстрировали исключительное умение обращаться с лошадью, мечом и луком – тремя орудиями воина. По одним вариантам, он делает это из боязни, по другим, – видимо, потому, что ценит доблесть, но результат один: ввиду своей принадлежности к роду, наделенному воинской силой, Ахсартагката обречены на «малочисленность»; зато они могут вершить такие дела, которые побуждают Хуандон-алдара дать им «количество» [12, с. 353, 355-356, 359, 368; 11, с. 34; 7, с. 220-221, 224; 8, с. 103-104; 17, с. 244; 1, с. 373-379; 5, с. 190-195; 6, с. 162-165; 14, с. 105-107; 15, с. 32-33]. Скитальцы Толкина – это последние рыцари Арнора, немногочисленные остатки Рода Королей из-за Моря, то есть нуменорцев, Высокого народа [13, с. 227-228]. И, подобно осетинскому эпосу, о проходе по Пути Мертвых Арагорну напоминает правитель Ривенделла Элронд [13, с. 737].
Появление на Британских островах мотива, связанного с Кафтысаром Хуандон-алдаром, не так уж и неожиданно, если учесть, что именно он является возможным прототипом такого персонажа артуровского эпоса, как Король-Рыбак. Хазары в VII веке передавали титул аланского правителя Киммерийского Боспора как balgitzi, то есть baliqči ‘рыбак’, что в точности соответствует значению осетинского Kæftysær, калькой которого он и является. Появление у Короля-Рыболова Грааля перекликается с наличием у черноморского правителя в иноэтнических версиях нартовского эпоса особого котла. В одном из осетинских нартовских сказаний род Урызмага бежал к Кафтысару, ища поддержки для того, чтобы отомстить кровникам за убийство сына Урызмага Крым-Солтана. Последний герой обычно определяется как сын от брака Урызмага и дочери хана Крыма. Следовательно, речь идет об объединении нартов с правителем Крыма в целях отмщения за общего потомка. В Артуриане же Король-Рыбак выступает дедом по материнской линии Персиваля. Именно этот герой из[с. 231]начально считался избранным Граалем витязем. Осетинский же Крым-Солтан получает от небожителя Уацилла среди военных даров шапку-невидимку. А предоставление нартам несметного войска, выходящего из его замка, могилы или Черной скалы, напоминает о том, что Король-Рыбак имел «великую храбрость», т.е. представлялся «храбрым рыцарем» [14, с. 32-33; 15, с. 160; 19, с. 130-137; 20, с. 264; 6, с. 166].
Это не единственная параллель между творчеством Толкина и осетинским эпосом. Нартоведы уже указали на соответствие названию заимствованных из английского фольклора хоббитов одному из вариантов сказания о женитьбе Хамыца, где встреченного им малорослого охотника из водного народа донбеттыров (здесь они замещают быценов) зовут Гоба [4, с. 29]. У Толкина часть хоббитов любит обитать в долинах рек [13, с. 62-63]. Второе соответствие – Кольцо Всевластия, которое представляет собой своеобразную германо-иранскую мифологему. В частности, считалось, что древний саксонский бог Вотан (Один) правил девятью мирами Колец и владел девятым Кольцом (Единым), дававшим право властовать над восемью остальными [3, с. 14]. Магическое кольцо Сатаны, с помощью которого можно построить замок – микрокосм, известно в нартовском эпосе [12, с. 182; 15, с. 195]. У ираноязычных народов, к которым относились и скифы, были широко распространены представления о символике кольца или перстня как воплощения власти царя. В «Шах-наме» Фирдоуси неоднократно сопоставляются вместе такие царские инсигнии, как перстень, венец, престол, пояс владык. Омар Хайям пишет, что Сулайман (царь Соломон) «потерял царство потому, что он испортил свой перстень». Он же передает рассказ о том, что Искандар Румский (Александр Македонский) видел сон, в котором «весь мир был как один перстень и наделся на его палец». Последнее свидетельство особенно интересно: оно перекликается, с одной стороны, с древнейшими представлениями индоиранцев о мироздании как о круге (кольце) и вытекающей отсюда символикой царского кольца (перстня) как микромодели мира. С другой стороны, ле[с. 232]генда об Александре перекликается с инвеститурными сценами сасанидского искусства, где верховный бог иранцев Ахура-Мазда вручает царю кольцо как символ власти над миром. Эти сцены связываются исследователями с идеей передачи царского фарна, воплощение которой видят в изображении на перстне скифского царя Скила [2, с. 100; 15, с. 196]. Следует вспомнить, что и в авестийской мифологии души умерших (fravaši) понимаются как войско мертвых, которое принимает участие в битвах живых (Яшт 13. 31-39, 45-48), причем поздние источники описывают их в виде конных всадников. Упоминается также некое знамя (uzgərəptō.drafša), отвечающее знамени Арагорна, и весь этот комплекс представлений о душах считается рудиментом незороастрийского туранского культа [16, с. 303; 22, с. 62-64].
Есть и другие сходные мотивы. Так, некогда предводители Последнего Союза бросили вызов самому властелину Мордора, и Саурон вынужден был принять его. Он покинул свою твердыню и лично вступил в битву. Однако его сила, умноженная Кольцом Всевластья, намного превосходила силы его противников. Гил-Галад и Элендил пали в схватке, при этом меч Элендила Нарсил сломался. Но Исилдур подхватил выпавший из руки отца сломанный меч и обломком клинка сумел нанести удар по руке Тёмного властелина, отрубив как раз тот палец, на котором было надето Кольцо. Это привело к разрушению телесной оболочки Саурона, поддерживаемой лишь магией Кольца. Владыка Мордора пал. Его дух бежал прочь и долго с тех пор вынужден был скрываться в пустынных местах, ожидая возможности вновь принять зримый облик [13, с. 738]. Точно так же Батраз убивает Сайнаг-алдара, убийцу его отца Хамыца, ущербным отцовским мечом[1][12, с. 284-285; 9, с. 19-20]. И здесь снова стоит вспомнить об исследованиях Артурианы, столь дорогой сердцу Толкина.
Эпические произведения средневековья дошли до нашего времени не в устной форме, но зафиксированными в древних памятниках письменности, в том числе и в рыцарских романах и поэмах, очень сложных по своему составу. Эти памятники включи[с. 233]ли фольклор не только того народа, которому они принадлежали, но и тех этносов, которые так или иначе контактировали с ним в прошлом. Иноэтническая эпическая струя в британских сказаниях об Артуре, во многом сармато-аланская, последовательно выявлялась наряду с основной массой кельтского фольклора, рядом поколений западноевропейских ученых – историков и словесников. По-видимому, эпические воздействия такого рода отражены и в творчестве Джона Роналда Руэла Толкина, воспринявшего их через английскую либо валлийскую фольклорную среду.
1. Абаев В.И. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. – Владикавказ: Ир, 1990. – 640 с.
2. Виноградов Ю.Г. Перстень царя Скила: политическая и династийная история скифов первой половины V в. до н.э. // Советская археология. – Москва, 1980. – № 3. – С. 92–109.
3. Гарднер Лоренс. Царства Властителей Колец: По ту сторону сумеречного мира. – Москва: Фаир-Пресс, 2003. – 352 с.
4. Дарчиев А.В. Батраз-муравей (об одном мотиве нартовского эпоса) // Известия СОИГСИ. – Владикавказ, 2012. – Вып. 7 (46). – С. 26–37.
5. Дарчиева М.В. Вербальный код осетинского обрядового текста (на материале некоторых традиционных обрядов): Монография. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2013. – 319 с.
6. Дзиццойты Ю.А. Нарты и их соседи. Географические и этнические названия в нартовском эпосе. – Владикавказ: Алания, 1992. – 280 с.
7. Дюмезиль Жорж. Осетинский эпос и мифология. – Москва: Наука, 1976. – 273 с.
8. Дюмезиль Жорж. Скифская теология Геродота // Эпос и мифология осетин и мировая культура. – Владикавказ: Ир, 2003. – С. 99–106.
9. Дюмезиль Жорж. Скифы и нарты. – Москва: Наука, 1990. – 229 с.
10. Кардини Франко. Истоки средневекового рыцарства. – Москва: Прогресс, 1987. – 384 с.
11. Назиров Р.Г. Запрет оглядываться: (К происхождению фольклорного мотива) // Фольклор народов РСФСР. Межэтнические фольклорные связи. Межвузовский научный сборник. – Уфа: Башкирский университет, 1987. – С. 31–38.
12. Нарты. Осетинский героический эпос / Составители Т.А. Хамицаева и А.Х. Бязыров. – Москва: Наука, 1989. – Книга 2. – 494 с.
13. Толкин Дж.Р.Р. Властелин Колец / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого. – Санкт-Петербург: Азбука-классика, 2002. – 1104 с.
14. Туаллагов А.А. Меч и фандыр: Артуриана и Нартовский эпос осетин. – Владикавказ: Ир, 2011. – 271 с.
15. Туаллагов А.А. Скифо-сарматский мир и Нартовский эпос осетин. – Владикавказ: издательство Северо-Осетинского университета, 2001. – 315 с.
16. Элиаде Мирча. История веры и религиозных идей: В 3 т. – Москва: Критерион, 2002. – Т.1. От каменного века до Элевсинских мистерий. – 464 с.
17. Bailey H.W. Ossetic (Nartä) // Traditions of Heroic and Epic Poetry. – London: W.S. Manley & Son Limited, 1980. – Volume 2. – P. 236–267.
18. Fimi Dimitra. Filming Folklore: Adapting Fantasy for the Big Screen through Peter Jackson’s The Lord of the Rings // Picturing Tolkien: Essays on Peter Jackson’s The Lord of the Rings Film Trilogy. – Jefferson: McFarland & Company, Inc, Publishers, 2011. – P. 84–101.
19. Minorsky Vladimir. Balgitzi – «Lord of the Fisches» // Wiener Zeitschrift fur die Kuhde des Morgenlandes. – Wien: Institut für Orientalistik, 1960. – Bd. LVI. – S. 130–137.
20. Pritsak Omeljan. The Khazar Kingdom’s Conversion to Judaism // Harvard Ukrainian Studies. – Cambridge: Ukrainian Research Institute; Harvard University, 1978. – Volume II. – № 3. – P. 261–281.
21. Sinex Margaret A. «Oathbreakers, why have ye come?»: Tolkien’s «Passing of the Grey Company» and the Twelfth-Century Exercitus mortuorum // Tolkien the Medievalist. – London-New York: Routledge, 2003. – P. 156–168.
22. Wikander Stig. Der arische Männerbund. – Lund: Hakan Ohlssons Buchdruckerei, 1936. – 111 S.[с. 234]
[1] За указанную параллель приношу благодарность А.В. Дарчиеву.
