Жирмунский, как известно, начинал еще до революции как филолог, по немецкой литературе. Лингвистикой он занялся уже с 30-х годов, сначала немецкими диалектами (в Германии и в немецких селах СССР), потом общей германской и индоевропейской лингвистикой, а в 50-60-е годы в Ташкенте - узбекским языком и тюркскими диалектами.

В 30-40-е годы Жирмунский был умеренным марристом, т.е. отрицал учение Марра о 4 корнях, но принимал многие другие его выводы и работал вместе с марристами Мещаниновым и Кацнельсоном. В ту пору они отрицали сам факт существования индоевропейского праязыка, объявляя его плодом сближения изначально неродственных групп.

После сталинских указаний 1950 года пришлось перестраиваться. Но и в поздних работах Жирмунский говорил, что истина посередине между Сталиным и Марром, что нужно идти от "Франкского диалекта" Энгельса как от работы, давшей лингвистике ее метод.

Вот к каким тезисам в итоге пришел Жирмунский.

1. Германский, славянский, тюркский и др. пранароды со своим праязыком действительно существовали. Однако они дробились не на замкнутые ветви, а на рыхлые диалектные области, со смешанными зонами пересечения изоглосс.

2. Еще важнее, что позже (особенно в средневековье) инновации из сильных диалектов распространялись, вклинивались в диалекты более слабые. В итоге они меняли окраску. Но язык Нижнего Рейна по сути остается нижнефранкским, как и голландский, несмотря на оверхненемечивание, а саксонцы изначально говорили на языке англо-фризской группы, пережитки чего и сейчас чувствуются после их онемечивания. У тюрков раздел происходил по диалектам племен, которые расселялись по всей Евразии, и когда их потом сгруппировали в крупные этносы или даже нации ХХ века, один и тот же диалект мог оказаться приписан кусками к разным тюркским языкам.
Поэтому генеалогическое древо внутри германских и внутри тюркских начертить невозможно. Это сеть, а не древо. Это еще более верно для праиндоевропейского.

3. Основные черты диалектов формируются при феодализме и даже в ХХ веке во всех странах практически совпадают с прежними границами средневековых владений (высокого и позднего средневековья, но никак ни раннего, племенного). Капитализм пытается стереть эти различия, но стирает лишь наиболее грубые черты диалектов в речи горожан и образованных крестьян. До конца капитализм не побеждает ни диалекты, ни их второстепенные черты в произношении горожан. Только социализм должен до конца унифицировать языки и уничтожить диалекты. Именно в этом смысле Жирмунский понимал Маркса и Энгельса.