ИСТОРИЯ РОССИИ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВАМПИРИЗМА: РАЗМЫШЛЕНИЯ О «ПИЩЕБЛОКЕ»
Одним из самых заметных кинособытий 2021 года стал сериал Святослава Подгаевского «Пищеблок». Количество рецензий на него достаточно велико, был выпущен даже 20-минутный «фильм о фильме», в котором съемочная группа и актеры дали ценные разъяснения по поводу замысла и его осуществления. Выступил с одобрением фильма и писатель Алексей Иванов, по роману которого, собственно, и был снят фильм. Иванов известен как плодовитый и популярный автор буржуазно-либеральных взглядов, однако, во-первых, у грамотного писателя произведение всегда получается более объемным и многозначным, чем он сам намеревался, во-вторых, сюжет сериала и образы его персонажей довольно заметно отличаются от того, что было в книге. На первый план в фильме выдвинуты совсем не те герои и эпизоды, которые находились в центре внимания в романе. Мы не будем останавливаться на таких деталях, как чрезмерная эпизодичность многих персонажей или избыток эротических сцен, совершенно излишних для сюжетной и смысловой линии сериала. Главное в том, что по сравнению с романом Иванова в фильме существенно сдвинуты общие смысловые акценты. Вот об этом и следует сказать несколько слов.
Метафизика вампиризма, пития крови как основы основ тайной политики великих государей – тема, поднимавшаяся в русской мысли в переписке о. Павла Флоренского с Василием Розановым, в трудах Алексея Лосева, а в наши дни – в многочисленных статьях и книгах Владимира Карпца, произведениях Юрия Мамлеева и не только (умолчим о явных перегибах в трактовке данной темы у Сергея Фомина и Н. Козлова (Алексея Щедрина). Из зарубежных авторов следует вспомнить Жана Парвулеско и двух авторов, писавших под коллективным псевдонимом Александр де Дананн. Стабильно популярна эта тема в Румынии. Часто проблему политического вампиризма вспоминают в связи с Владом Дракулой (в трактовке Карпца и Александра Елисеева, перешедшего из православия в католицизм с его причащением «под одним видом» и потому жаждавшего евхаристической крови), однако нас больше интересует аспект, связанный с историей России. Очень выпукло русский политический вампиризм представлен в ярких образах персонажей романа Владимира Микушевича «Новый Платон, или Воскресение в Третьем Риме», а также его рассказов из цикла про старца Аверьяна. И вот теперь – «Пищеблок».
Формально данный фильм следовало бы отнести к постмодернистской комбинации советского Модерна (пионерский лагерь, официозная идеология) и традиционных представлений об упырях. Сам Иванов признается, что хотел именно такой эклектичности. Но получилось не совсем то, точнее, совсем не то. Классический, дистиллированный постмодернизм – это, к примеру, американский сериал «LOST». В России же всякий раз вместо него вырастает археомодерн, по определению Александра Дугина. Подчас появляются весьма интересные образчики такого археомодерна, к каковым можно отнести и «Пищеблок» Иванова в усиленной и акцентированной интерпретации Подгаевского. Впрочем, помимо вклада режиссера, в фильме чувствуется влияние продюсеров, уже известных по сериалу «Гоголь» – еще одного любопытного кинопродукта последних лет, в целом более выдающегося (несмотря на все огрехи), чем можно было бы предположить.
Итак, в фильме представлена иерархия вампиров. Главный упырь – Стратилат – живет, пока не найдется преемник, который захочет выпить его крови. Ежегодно Стратилат кусает 12 человек, убивая их, воскрешая в виде зомби и тем самым превращая их в рядовых вампиров, которые, в свою очередь, кусают обычных людей, порабощая их волю и превращая тех в своих верных слуг. В течение года все 12 вампиров обычно умирают или гибнут; исключения единичны. Особенность «Пищеблока» в том, что данный сюжет вписан в историю России XXвека. Православие показано как единственная сила, реально способная противостоять вампирам: они не переносят на дух ни святой воды, ни церкви, ни креста (причина, по которой сериал вызвал взрыв негодования многих либералов и коммунистов). В романе Иванова предполагался акцент на излишне «правильном», «моральном» поведении вампиров (с целью осуждения советской морали), но в фильме, к счастью, от этого не осталось и следа: укушенные Стратилатом вампиры продолжают вести самый развязный образ жизни, а гипертрофированной «правильностью» отличаются как раз их жертвы (в наиболее карикатурной форме – Саша Плоткин, ставший бесчеловечным бюрократом в душе ещё до начала развития событий). Намного более выпуклым в сериале предстает героизм тех, кто бросает вызов вампирам: главных героев Валерки Лагунова и Игоря Корзухина, бабы Нюры с ее сломанной упырями жизнью, призрака покойного вампира Дениса Лагунова (с неясным онтологическим статусом) и (еще одно кардинальное отличие от книги) врача Носатова (в гениальном исполнении Тимофея Трибунцева), от алкоголизма и попыток повеситься перешедшего к активным действиям и в итоге положившего свою жизнь за други своя.
Но противостоят главным героям не отдельные вампиры, даже не конкретный Стратилат – ветеран гражданской войны и органов НКВД Серп (при рождении Сергей) Иванович Иеронов (фамилия заставляет вспомнить Гедеонова из «Пламени» Пимена Карпова и еще раз вздрогнуть от ужаса), а целая система вампиризма как метафизической основы политики. Выясняется, что до революции главными упырями были помещики, офицеры. В 1918 году эта миссия и бремя переходит от них к большевикам в лице Иеронова и его брата, то есть Серпа и Молота, при всех различиях между ними. Троцкист Молот гибнет в 1937 году, успев отличиться в разрушении храма, сталинист Серп (играет его тот самый Сергей Шакуров, который известен ролью Брежнева) продолжает жить до самого 1980 года, когда устраивает самосожжение (еще одна аллюзия на произведения Пимена Карпова!) со словами о величии построенной ими, вампирами, страны. Однако главный борец с вампирами Валерка вынужден сам занять его место, стать его преемником – Стратилатом. Символично, что это происходит в пищеблоке, ведь кровь и плоть суть вино и хлеб, а вино и хлеб, согласно «Философии культа» Флоренского, суть пища и питие как таковые, пища и питие par excellence… Как результат, фильм намекает на то, что постсоветскую Россию суждено возглавить новому, молодому поколению идеалистов, ставших упырями. И это заставляет вспомнить даже не столько искрометные шутки Яроврата десятилетней давности на данную тему, сколько хорошо обоснованную, историографически выверенную позицию Карпца и Микушевича о неизбывности вампирического начала в любом государстве, а особенно Российском – наряду с теми, кто противостоит этому началу в своем освященном Церковью кругу.
Вампиры «Пищеблока» – вовсе не карикатурные злодеи, даже не бесы. Это люди в плоти и крови, рассуждающие и действующие подчас вполне здраво, соблазняющие своих жертв благими целями: «чтобы всё было хорошо и спокойно», «чтобы ни о чем не беспокоиться» (утратив свою волю и саму жизнь), факультативно – чтобы выиграть матч или найти жениха. Серп Иванович способен не только на злодейство – в конце концов, он сам на протяжении никак не менее двух десятков лет боролся с вампирским началом в себе самом, прежде чем твердо встал на путь кровопийства, а под конец жизни впервые докатился до прямых убийств опасных свидетелей. Поэтому он до конца ни о чем не жалеет и ни в чем не раскаивается. Советский вампир Иеронов до конца идейно предан коммунизму, точно так же, как его предшественник – белый офицер – до конца был предан сословному господству дворян с заметным масонским оттенком. Станет ли интеллигентный Валерка Лагунов вампиром-демократом – вопрос риторический. Во всяком случае, его внутренних сил явно хватит надолго, в отличие от надломленного Игоря, пишущего явку с повинной. Так что же получается в итоге: все реальные, не вымышленные позитивные достижения хоть монархической, хоть советской государственности, за исключением сугубо церковной сферы, были построены на иерархии кровопийц? Мысль, которая приводила в трепет Розанова и Флоренского, Лосева и Карпца, вновь выходит на поверхность и будоражит наших современников. Авторы фильма, впрочем, оставляют вопрос открытым и явного ответа на него не дают, и это неслучайно: ответ на него должна дать вся последующая история России.
В "Пищеблоке" я уловил ещё что-то от Ильи Масодова (которого, кстати, уважал Яшин). 
