"Я полагаю, - писал Толкиен, - что между магией Саурона и эльфийским волшебством существовало скрытое различие... Обе стороны используют то и другое, но с разными мотивами. В высшей степени злое побуждение (в этой повести, так как она написана специально об этом) - это господство над свободной волей других. Действия Врага - это никоим образом не колдовской "обман", но "магия", которая производит реальные эффекты в физическом мiре. Но свою магию он использует, чтобы расчищать бульдозерами людей и вещи, а своё колдовство - чтобы разрушать и покорять. "Магия" же, которую используют (бережливо) эльфы и Гэндальф, производит реальные результаты (как огонь из мокрой вязанки хвороста) для особо благодетельных целей. Их "колдовские" действия всецело творческие и не имеют намерения обманывать: они никогда не обманывают эльфов (но могут обмануть или сбить с толку несознательных людей), так как эта разница для них столь же ясна, как для нас разница между выдумкой, живописью, скульптурой - и реальной жизнью, - отмечал Толкиен. - Враг или те, кто стал подобен ему, прибегают к "машинам" - с разрушительными и злыми действиями - потому что "маги", ставшие главным образом заинтересованными в использовании магии для собственной власти, будут делать так (и делают так). Основное побуждение к магии - довольно независимо от философских соображений о том, как именно это работает - это немедленность: скорость, сокращение труда, а также сокращение до минимума (или до исчезающей точки) промежутка между идеей или желанием и результатом или эффектом. Но магии может быть нелегко достичь; но, во всяком случае, если ты командуешь обильным рабским трудом или машинами (часто это то же самое, только скрытое), можно столь же быстро или достаточно быстро сворачивать горы, вырубать леса и строить пирамиды теми же способами. Конечно, тут приходит другой фактор, моральный или патологический: тираны теряют видение вещей, становятся жестокими и любят разгром, повреждение и осквернение как таковые".

Таким образом, в случае Галадриэли или Гэндальфа речь идет об их естественных способностях: "Разница с человеческой "магией" в том, что это не та сила, которую получают из преданий или с помощью заклинательных формул; это - врождённая сила, которой у людей нет и которой они стяжать не могут никакими заклинаниями". Люди вообще не должны даже пытаться произносить заклинания, используемые тем же Гэндальфом: для него это естественное призвание, для них это страшный грех. (Из людей лишь те, в чьих жилах течет эльфийская кровь, т.е. потомки Эарендила, имеют некоторые врождённые способности к предсказанию и целительству; таков Арагорн.) Вообще, подчёркивал Профессор, для этого явления лучше было бы придумать какой-то другой термин, не "магия" и не "волшебство". Но с какой целью Толкиен ввёл столь тонкую философскую концепцию в свой роман? Думается, он сделал это затем, чтобы показать на примере эльфов - которые в пределах книги являются особой расой, но с точки зрения самого автора представляют лишь творческую сторону настоящих людей - что до Грехопадения, во времена Адама, люди тоже, скорее всего, обладали теми способностями, которые теперь утрачены и могут быть использованы лишь при помощи бесов. Н.Локтева считает, что бессмертные, красивые и мудрые существа из сказок и мифов, включая и толкиеновских эльфов, отражают тоску падшего человека по времени до грехопадения (заметим, что и С.Н. Булгаков называл Адама "белым магом"). Поэтому нет ничего плохого в том, что эльфы - раса, придуманная Толкиеном, раса, не прошедшая через грехопадение - обладает такими способностями, которые не присущи людям. В свете толкиеновского акцента на "ветхозаветных праведников" обращение к этой теме является весьма логичным.