Неудобная "Полтава"
Сегодня очень часто к месту и не к месту вспоминают пушкинских «Клеветников России», а вот вокруг пушкинской «Полтавы», похоже – некий заговор молчания. На первый взгляд это кажется очень странным: ведь как раз «Полтава» посвящена Украине, тогда как «Клеветникам России» – польскому восстанию. Более того, в «Полтаве» изображается предательство украинского гетмана Мазепы, который перешел на сторону западного врага – шведского короля Карла XII во время русско-шведской войны. С точки зрения официальной российской пропаганды очень соблазнительно было бы изобразить постсоветское руководство Украины как «коллективного Мазепу», Евросоюз и Великобританию с США – как наследников короля Карла (тем более Швеция после столетий нейтралитета вступает в НАТО). Ну, а аналогом Петра Великого выступит тогда сами понимаете кто… Однако пропагандисты не спешат воспользоваться удобной исторической метафорой, а школьники и студенты не выкладывают «добровольно» в «Ютуб» декламации отрывков из «Полтавы»…. Почему?
Это легко понять, если внимательно вчитаться в строфы пушкинской поэмы. Уже постоянное употребление там названия «Украйна» – не очень приятный сюрприз для пропагандистов. Нам ведь постоянно талдычат, что Украину-де «придумал австрийский генштаб в 1914 году». Между тем, в поэме Пушкина, написанной в 1828 году, мы постоянно слышим слово «Украина». Про Марию сказано:
Зато завидных женихов
Ей шлет Украйна и Россия.
Далее читаем:
Украйна глухо волновалась…
Или:
«Храня суровость обычайну,
Спокойно ведал он Украйну….»
Литературоведы подсчитали, что Пушкин 14 раз пишет «Украйна», а слово «Малороссия» встречается в тексте лишь дважды…
В этом выражается, кстати, твердое убеждение поэта. В своих прозаических сочинениях Пушкин тоже всегда подчеркивал, что Украина (как тогда говорили «Украйна») – это не Россия. В «Очерке истории России» поэт говорит о ней как об «обширном пространстве», лишь соединенным с «колоссом России»…
Также, читая «Полтаву», трудно не заметить, что поэт буквально влюблен в Украину: ее природу, пейзажи, в ее прекрасных дочерей, в ее песни и предания. Он пишет:
Вечерней, утренней порой,
На берегу реки родной,
В тени украинских черешен…
Или
Мария, бедная Мария,
Краса черкасских дочерей!
Или
Слепой украинский певец,
Когда в селе перед народом
Он песни гетмана бренчит...
А знаменитые строки Пушкина об украинской ночи! Напомню их:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы.
Луна спокойно с высоты
Над Белой-Церковью сияет
И пышных гетманов сады
И старый замок озаряет…
Ведь это не что иное как бессмертный поэтический символ Украины, в котором гений Пушкина в нескольких словах отобразил саму душу украинской культуры! Культуру великороссов-московитов (тех, кого мы сейчас называем русскими) следовало бы определить как дневную, аполлоническую (и разве само творчество Пушкина – не ярчайшее свидетельство этого?), а вот украинскую, конечно же как ночную – дионисическую. Ночь, застывший воздух, тополя, луна, замок… Тут вам и романтизм, и мистика, и старина, и поэзия… Вся культура Украины пронизана этим – мистическими настроениями (как тут не вспомнить знаменитые повести Гоголя?), живыми задушевными религиозными мотивами (недаром истоки русского платонизма восходят к украинскому мистику Сковороде!), неувядаемой таинственной романтикой, духом славянской старины… И все это Пушкин уловил и любовно выразил в нескольких строфах!
Удивительно и другое: Пушкин бесконечно чужд унитаристской, екатерининской губернской модели России! Он даже по-своему, нескрываемо сочувствует украинцам, которые желают автономии (и в общем-то не против этого, но под скипетром российского царя!). Удалые и горячие украинские казаки для Пушкина вовсе не предатели, а добрые, хоть и отчаянные и не всегда разумные вассалы, которые желают чуть-чуть сверх того, что им положено и дадено…
Конечно, Пушкин осуждает нетерпеливых «юношей», которые подбивали Мазепу разорвать связь с Россией. Он называет их «друзьями кровавой старины», называет их требования «кичливыми». Но в то же время не случайно поэт чаемую ими войну «против Москвы» именует «народной». Не случайно у мятежников на устах славное имя Палея, который будет возвращен Петром из ссылки и примет участие в Полтавском сражении…
Теперь бы грянуть нам войною
На ненавистную Москву!
Когда бы старый Дорошенко,
Иль Самойлович молодой,
Иль наш Палей, иль Гордеенко
Владели силой войсковой;
Тогда б в снегах чужбины дальной
Не погибали казаки,
И Малороссии печальной
Освобождались уж полки».
Кстати, Петр – и исторический, и пушкинский – вовсе не лишает Украину самоуправления, несмотря на предательство Мазепы он оставляет Украине гетмана (им с согласия Петра становится Иван Скоропадский) и давние права (правда, чуть их урезав). После смерти гетмана Скоропадского несколько лет «Украйна» управлялась коллегий, но уже в 1726 году гетманщину восстановили.
Да и Мазепа у Пушкина – вовсе не борец за независимость Родины. Как замечал еще С. Бонди, слова о вольности Украины для пушкинского Мазепы – лишь предлог; на самом деле им движет властолюбие и стремление отомстить Петру за оскорбление. Родину же он охотно готов отдать польским иезуитам.
Если же мы обратимся к историческим сочинениям Пушкина, то там мы находим прямое осуждение Екатерины, заменившей гетманскую Украйну безликими губерниями унитарного государства: «Екатерина … закрепостила вольную Малороссию…». («Заметки по русской истории XVIII века»).
Эта позиция Пушкина остается непонятной, потому что мы имеем превратные представления о его политических взглядах. В советские времена нам рисовали поэта как почти сторонника революции и республиканца, теперь – изображают лояльным подданным и сторонником самодержавного государства Романовых. Между тем ни то, ни другое не верно. Пушкин был противником народной и тем более буржуазной революции «по лекалам Радищева». Но и в Романовых Пушкин видел таких же «уравнителей» и «революционеров», «якобинцев на троне». Сам выходец из древнего аристократического рода, поэт исповедовал идеал аристократического правления, находил своеобразный образец государства в феодальной дореволюционной Франции, сочувствуя идеям Жозефа де Местра и французских роялистов. А одной из важных идей «французских белых» был федерализм, отрицание унитарного централизированного государства, разделенного на стандартные провинции («губернии») – идеала порожденного рационалистами-просветителями и якобинской революцией. В этом смысле русские националисты вроде Холмогорова (и их предшественник Деникин с его лозунгом «свободной России») – в гораздо большей степени продолжатели дела Марата и Робеспьера, чем Ленин и большевики…
Идеальная Россия Пушкина – это Россия в виде этнографической Великороссии, окруженная феодальными полуавтономными квазигосударствами вроде той же гетманской Украины (или, если обратиться вглубь истории – служилых «татарских» княжеств»). И такая Россия – не только копия дореволюционной Франции с «автономными» Нормандией и Провансом вокруг «Иль де Франс», но и прообраз СССР с союзными и автономными республиками вне РСФСР… Как тут не вспомнить, что Мих. Лифшиц включал Пушкина в число «Великих консерваторов человечества», которые, сами о том не подозревая, создавали базис для социалистической культуры…
Естественно, такой идеал Пушкина не может нравиться тем, кто сейчас кричит у нас о том, что «Украины не существует» и о России как «русском национальном государстве», сочетая при этом проклятья русской революции с восторгами в адрес модели французского революционного государства. Всей пикантности этой ситуации они впрочем, не понимают в силу националистического ослепления, а часто и простой малограмотности….
Но не нравится пушкинский взгляд на Украину и украинским националистам. По той причине, что и они – сторонники якобинской националистической модели, только они наполняют ее другим этническим содержанием. В этом смысле Холмогоров и Арестович – близнецы-братья…
Поэтому в России сегодня замалчивают «Полтаву», а во Львове сносят памятник Пушкину…
