https://katehon.com/ru/article/antikapitalizm-sprava

Дмитрий Родэ
Александр Дугин
Заседание клуба «Улица правды» 21.04.2023 презентация книги А. Дугина «Антикапитализм справа: беседы с Дмитрием Роде»
Введение в презентацию
Дмитрий Роде: Мы начинаем очередное заседание Клуба «Улица Правды». Сегодня я хочу представить книгу, которая только что вышла из издательства. Называется она «Антикапитализм справа: пути к суверенной мысли. Беседы с Дмитрием Роде». Это изложение наших с Александром Гельевичем Дугиным бесед, которые мы проводили во время ковида. Мы говорили о либерализме.

Мало кто понимает, что главной идеологией нашего государства сегодня является либерализм. И эта идеология присутствует во всех решениях нашего государства, в том числе в решениях экономических властей. Ежеквартальное повышение коммунальных платежей в нашей стране, повышение налогов, усложнение ЕГЭ, сокращение количества бюджетных мест в вузах – это составная часть идеологии либерализма. А либерализм - это социал-дарвинизм (объяснение эволюции общественной жизни законами естественного отбора и борьбой за существование).

Эту идеологию необходимо изучать, чтобы вырабатывать способы борьбы с ней. К сожалению, никто кроме нас с Александром Гельевичем и его группы, а также группы в клубе «Улица Правды» эту тему не обсуждает. Мы с Александром Гельевичем постарались подойти к изучению либерализма со всех сторон. Но это только начало. Мы надеемся, что эта работа будет продолжена не только нами. Теперь я хочу передать слово Александру Гельевичу.

Александр Дугин: Благодарю вас. Я рад, что мы собрались для презентации этой книги. Она, конечно, несет на себе «ковидный отпечаток» и темы, да и сам настрой бесед с Дмитрием Роде отражают эту «ковидную» неопределенность, некоторую настороженность. Тем не менее, в книге собраны беседы на разные темы, касающиеся довольно широкого спектра проблем: русская философия, русские политические движения, национал-большевизм, понятие евразийства, русский либерализм, не-русский либерализм, элиты.

Эта книга, на мой взгляд, довольно легкий, разговорный, но не развлекательный материал. По сравнению с более серьезными фундаментальными работами он действительно упрощен. Эта книга сродни радио -- обращение к широкой публике, разговор, сознательно упрощающий многие вещи. Это, скорее, образовательные, просвещенческие беседы. Именно поэтому данная книга может быть интересна для широкой аудитории. Она, возможно, кому-то откроет глаза на проблему либерализма, а кого-то привлечет к серьезным и глубоким размышлениям. Итак, начнем.

Капитолоцен
Важнейшей частью данной работы является название. Повторюсь, в книге собраны беседы на разные темы, но вот главная тема одна. Она заключается в анализе капитализма как философского явления, как своего рода операционной системы. Капитализм - далеко не только экономическое, но и цивилизационное, и культурное явление. Некоторые постмодернистские авторы называют его «капиталоценом»[1](способ понимания капитализма как географически связанной и исторически структурированной системы) по аналогии с «плейстоценом» (неформальное обозначение ледникового периода), «голоценом» (межледниковый период) и т.д.

«Капиталоцен» -- это специфическая форма бытия. Это бытие внутри капитала, бытие с капиталом, бытие по законам капитализма. Соответственно, парадигма капитализма или капитализм как парадигма -- это тезис. И для того, чтобы понять, что мы имеем дело с тезисом, нам надо от этого тезиса отстраниться, занять критическую дистанцию, иначе мы никогда не поймем, что речь идет о какой-то парадигме.

Обратите внимание, что за все тридцать три года существования новой России слово «капитализм» вообще не упоминалось. До какого-то момента сопряженного с ним термина «либерализм» тоже не было. Потом его стали использовать как пейоративную (уничижительную) категорию по отношению к политической оппозиции. И вот тут «либерализм» ворвался в нашу жизнь, хотя его тоже долгое время прятали. А вот на термин «капитализм» до сих пор наложено «табу». Почему? Если мы что-то называем каким-то именем, то мы занимаем по отношению к названному, обозначенному явлению некоторую дистанцию. Называние предполагает дистанцию. В этом смысл имени. Как только мы что-то назвали, мы уже превратили это в объект (ob-jectum), поставили его перед собой. Без такой дистанции мы как бы «растворены» в том или ином явлении.

Почему животные и камни не знают языка? Потому что они не знают дистанции. Мартин Хайдеггер (немецкий философ-экзистенциалист и феноменолог. Наиболее известная работа «Бытие и время») говорил, что звери живут в открытости, а человек уходит во внутренний мир, уходит в свою собственную интериорность. И так возникает то пространство, которое заполняется Логосом или именем[2]. Так устанавливается дистанция. Если мы назвали капитализм «капитализмом», мы заняли дистанцию по отношению к нему. Мы превратили капитализм в объект нашего рассмотрения, мы его экстериоризировали (перевели во внешний план). Следовательно, мы сами удалились в себя, ушли от той матрицы капитализма, которую мы обсуждаем.

Итак, первый и важный вывод: термин «капитализм» сам по себе является антикапиталистическим, поскольку, если говорить, что капитализм есть «капитализм», сразу возникает идея о том, что, возможно, есть и «не-капитализм»? Особенно революционным этот термин становится тогда, когда капитализм тотален, образует своего рода Матрицу, чье существование само по себе должно быть с необходимостью скрыто, чтобы Матрица была максимально эффективной и доминирующей.

У раннего Маркса в «Экономико-философских рукописях»[3] встречается очень интересная идея о различии между формальной доминацией капитала и тотальной доминацией капитала[4]. Формальная доминация капитала происходит тогда, когда существует рабочий класс, осознающий себя классом, отдельно стоящим от капиталистов и, соответственно, подчиненным ему, но все-таки обладающим определенной исторической субъектностью. Доминация капитала есть подчинение пролетариата капитализму, но еще не полное поглощение его капитализмом.

И вот ранний Маркс говорит, что, может быть, наступит такая эпоха, когда доминация капитала будет не формальной (класс на класс), а тотальной, когда пролетариат просто растворится в капитализме. Так оно и произошло. Сегодня пролетариата нет, а капитализм есть, т.е. пролетариат абсорбирован капитализмом. И поэтому слово «капитализм» больше не произносится. В эпоху формальной доминации капитала он произносился, а при тотальной доминации капитала все забыли, что капитал как некое явление есть. И, соответственно, все забыли, что может быть «не-капитал» или «антикапитал».

Принять или дистанцироваться?
Однако, если вернуться назад во времени, мы увидим, что были когда-то времена и эпохи, когда мысль людей вполне справлялась с операцией экстериоризации капитализма и капитала как концептов. Тогда термин «капитализм» использовали и считали, что это не нечто безальтернативное (Матрица), а просто этап становления определенного общества, некий выбор, совокупность социальных условий, которые к тому же считались несправедливыми и неправильными. Одним словом, капитализм мыслился как нечто, что можно и следует преодолеть.

Совсем недавно, когда термин «капитализм» произносился, были люди, которые говорили так: «Да, капитализм есть. Да, он вокруг, но это плохо. С ним надо бороться, потому что он есть то-то и то-то. У него есть такие-то и такие-то формы, и эти формы являются противоестественными, например, эксплуатация. Это несправедливо, это плохо, это унижает людей. Человека приравнивают к деньгам. Это отчуждение». Кстати, последнее «die Entfremdung»  -- гегелевский термин, взятый Марксом на вооружение, он важен и интересен сам по себе. Ведь Гегель не был левым, напротив он был правым, может быть крайне правым.  Иными словами, капитализм когда-то был объектом рассмотрения. А все, что имеет имя, может быть принято или отвергнуто.

Обратите внимание: принято или отвергнуто. Животные не принимают и не отвергают дождя. Вот идет дождь, и они (животные) забираются куда-то и пережидают. Или сидят, как мокрые воробьи, под струями. Человек же, в отличие от животного, экстериоризует дождь: он или называет дождь «дождем» и говорит ему «да» (идет гулять под дождем, как персонажи фильмов Эмира Кустурицы). А есть люди, которые говорят дождю «нет»: берут зонт, сооружают крышу или навес, строят дом. И все. Они решают: не будет для меня дождя; дождь будет стучать по крыше, а меня (человека) не коснется; это уже совершенно другой дождь -- дождь, который стучит по крыше и от которого я отделен.

То есть человек может поставить какие-то системы защиты перед тем, что выделено им как явление, названо. Таким же образом можно защититься и от капитализма. Нам скажут: «Кругом рынок!» А свободный человек ответит: «А мне так не нравится, я не хочу рынок. Возьмите этот рынок себе и живите в нем! Я хочу справедливости». Или «Я хочу, например, «экономику дара» по Марселю Моссу[5] (французский этнограф и социолог). Я хочу социализм». И тогда не будет никакого рынка. Рынок будет подсобный, а я буду распределять результаты труда в трудовой общине в духе анархизма Пьера-Жозефа Прудона (французский политик, публицист, экономист, философ и социолог.). 

Иными словами, когда человек способен определить какое-то явление как названное, вынесенное вовне, критически дистанцированное от него, он может поступить с ним по-разному: он (человек) может в него окунуться, а может из него вылезти. Поэтому, как только мы используем термин «капитализм», то мы сразу же уже приближаемся к анти-капитализму.

Еще раз: можно сказать ему «да», а можно сказать «нет». И такой подход сразу отличает тех людей, которые используют термин «капитализм», от людей, которые этот термин никогда не используют. Почему люди не используют термин «капитализм»? Потому что они и есть капитализм, потому что они абсорбированы капитализмом, потому что будучи самой стихией, самой плотью капитализма, не отличаясь от него ни в чем, они считают, что «никакого капитализма нет». Для них он есть просто жизнь, просто реальность.

Вот что такое «капиталоцен» - состояние бытия, когда человек становится неким видом жизни внутри капиталистической системы. Такой человек сродни мху, который живет на камне во влажных лесах, и он не думает о том, чтобы сказать камню «да» или «нет». Он просто мох. Люди, которые не говорят слово «капитализм», это мох в капиталистической системе. Они в нем произрастают, они в нем функционируют, они в нем плодятся и распространяются как грибница. Они следуют за этим status quo, они растворены в нем. Они могут менять пол, если они развиты, могут придерживаться своего пола, если они не очень продвинутые капиталисты и представляют устаревшую модель капитала. Но, все равно и те, и другие – мох! Они - часть «капиталоцена».

Антикапитализм реален
Лишь те, кто говорит, что капитализм это «капитализм» и тем самым создают дистанцию, встают в критическую позицию по отношению к капитализму, которая легко и почти всегда выражается в критике капитализма. А в крайней форме можно ввести термин «антикапитализм». Антикапитализм - это критика капитализма, это понимание, что магия капитала, фасцинация его процессуальностью, суггестия его магических объектов, его фетишей, гипноз завываний про демократию, свободу, либерализм, индивидуума, права человека и прочий бред, который сами капиталисты никогда не соблюдали и не собирались соблюдать, суть лишь чары, от воздействия которых можно и нужно ускользнуть. Хотя бы потому что в реальности становление капитализма сопряжено с жесточайшим расизмом, с уничтожением людей, с геноцидом, с кошмарным нарушением всех прав и свобод и насилием над другими культурами. Но и по многим гораздо более глубоким и менее очевидным причинам.

Вся настоящая история капитализма -- это история агрессии, насилия, уничтожения и полного пренебрежения собственными правилами. Но тем не менее магия его фетишей, например,  «демократия», «свободные выборы» (если они где-то и были, то, возможно, только в земской Руси), «свобода совести» (которой нет), «свобода прессы» (принадлежащей олигархам и жестко управляемой ими), «свобода мысли» (когда все окончательно мыслить перестали, капитализм отучил) в целом очень сильна. Кстати, свободных выборов вообще не существует, потому что как только формируется репрезентативная демократия, появляются разного рода крупные олигархические структуры или – в лучшем случае государственные инстанции, которые мгновенно все подделывают и от народного волеизъявления ничего не остается.

Следовательно, быть антикапиталистом - значит не поддаваться на его гипноз, не быть им заколдованным, а быть готовым дистанцироваться от него. И тут люди нашего возраста и даже старше вдруг вспоминают, что существовала такая страна, где капитализма не было. Вместо этого в ней был антикапитализм, была жесткая критика капитализма. Начиная с детского сада, с пионерии, нам рассказывали, почему капитализм плох, в чем его принципиальная недостаточность, в чем его аморальность, в чем его несправедливость.

То есть вынесение капитализма в качестве объекта рассмотрения является возможным, а значит и критическая дистанция в его отношении тоже возможна. И даже антикапитализм возможен. И даже можно построить государство на принципах оппозиции капитализму. И это государство существовало и вполне справлялось с главными функциями: защищало границы, создавало ракеты, построило всю нашу промышленность, дороги, поезда и то оружие, которым мы сейчас воюем. Словом, это антикапиталистическое государство доказало свою возможность. И если теперь вернуться к тезису капиталистов, что все вокруг и есть «капитализм», то он окажется чистым «самосбывающимся пророчеством». Да, вокруг есть капитализм, но это далеко не все, что есть вокруг и главное, что может быть.

До какого-то момента мы умели дистанцироваться от капитализма, мы умели его концептуализировать и критиковать, его отвергать и жить в антикапиталистическом модусе. Значит, антикапитализм возможен. И жить при антикапитализме тоже можно.

И вот тут начинается самое интересное в наших диалогах с Дмитрием Роде: «единственная форма антикапитализма, которую мы знаем, это левая форма». То есть, это критика капитализма слева: от Маркса до разных видов «левых» учений (Прудон, анархисты, народники, социализм, социал-демократия, постмодернисты и т.д.).

На эту тему написано множество работ, созданы доктрины и теории. В конечном счете, на этой концепции была построена эпистема (совокупность векторов познания во всех видах дискурса в данный исторический период) нашей огромной страны и всего социалистического лагеря. То есть, «критика капитализма слева» -- это история половины человечества в ХХ веке. Да и на Западе к этому очень внимательно прислушивались и левая критика развилась и разрасталась полным ходом. Таким образом, повторюсь, антикапитализм возможен. Антикапитализм реален. Но то, что мы знаем, это почти исключительно «антикапитализм слева». 

«За», потому что «против»
И вот здесь следует обратить внимание на предисловие Маркса и Энгельса к «Манифесту Коммунистической партии»[6], где Маркс и Энгельс подробно рассказывают, почему «их антикапитализм» именно слева? Это очень важный элемент для понимания генезиса марксистской идеологии. Итак, отвечая на вопрос, почему «наш капитализм именно слева, а не справа», Маркс и Энгельс говорят: мы, мол, разделяем с капиталистами, с либералами идею прогресса, мы полностью признаем материализм научного мировоззрения Нового времени, мы солидарны с капиталистами при проведении буржуазных революций против пережитков феодализма, мы всячески поддерживаем техническое развитие и полный отказ от традиционных ценностей. В этом отношении мы (Маркс и Энгельс) с ними (капиталистами) полностью сходимся. И когда мы видим попа или дворянина, или даже крестьянина, то мы ведем с ними как повели бы капиталисты – то есть уничтожаем. Да, это делаем мы, коммунисты, мы, критики капитализма. Тут мы немедленно солидаризуемся с капиталистами, потому что и поп, и аристократ, и крестьянин, и носитель традиционной нравственности -- это рудименты предкапиталистического порядка, это некий «недо-капитализм». Это тот капитализм, который еще не стал самим собой, нам он не нужен.

Нам нужен настоящий капитализм. Мы должны помогать буржуазии его построить, помогать, освобождаться от всяких предрассудков, от традиционных ценностей, от темного наследия Средневековья, феодальной раздробленности. Мы должны вместе с капиталистами двигаться вперед по пути прогресса. И поэтому нам не по пути теми, кто критикует капитализм с позиции традиции, консерватизма или национального государства.

Но вот когда капитализм будет построен в глобальном масштабе, вот тут-то мы себя и покажем. Мы им скажем: «До свидания, капиталисты, вы очень плохие! Вы забрали нашу прибавочную стоимость, вы – упыри, потому что ваш прогресс основан на эксплуатации, нечестности, экспроприации» и так далее.

Это рассказ об «антикапитализме слева». Так кого критикуют Маркс и Энгельс ? Они критикуют Лассаля, они критикуют сторонников германского юнкерства, которые тоже ненавидели капитализм. Последние, кстати, как и русские народники, вообще не хотели никакого буржуазного прогресса. Они хотели сочетать социальную справедливость и традиционный уклад. Вот и Маркс, и Энгельс говорят: «Вам с нами не по пути. Вы отстаиваете прошлое, мы отстаиваем будущее».

Итак, мы знакомы с «критикой капитализма слева», мы знаем «антикапитализм слева». И вся структура от Маркса до Иммануила Валлерстайна[7] (американский неомарксист) построена на том, что капитализм неизбежен, он абсолютен, он придет и утвердится во всем мире. А потом, когда он уже утвердится во всем мире, и мы,- социалисты, в рамках антифашистского, антиконсервативного фронта в духе Леона Блюма (французский политик, первый социалист и еврей во главе французского правительства) ему поможем, лишь потом наши с ним противоречия выйдут на первый план. А пока мы готовы объединить «левых» и «либералов», и «антикапиталистов», и капиталистов для победы капитализма, чтобы уже потом сам этот капитализм преодолеть, потому что пролетарская революция возможна только в капиталистическом обществе. Отсюда и название книги Иммануила Валлерстайна «После либерализма»[8]. Социализм – это не вместо и не против капитализма (=либерализма), а именно «после».

Обратите внимание – «после либерализма». «Коммунизм слева», «антикапитализм слева» приходят после капитализма и после завершения процесса глобализации. Это и объясняет положение современных американских «неоконов», большинство которых вышло из «троцкистов»[9]. Они считали, что советский опыт есть не что иное как национал-большевизм[10], а настоящий коммунизм возможен только  тогда, когда произойдет полное смешение всех рас, народов и государств. Тогда возникнет единое мировое государство под эгидой мирового правительства, а космополитический капитализм победит окончательно и тотально. Только после того, как либеральная Америка, флагман капиталистической цивилизации, подчинит себе все народы и державы, упразднит их суверенитет и перемелет их в мировом рынке, после того глобалисты утвердят свой «однополярный» мир и будут созданы условия для настоящей интернационалистской пролетарской революции. А пока эти условия не созданы, надо сокрушить Россию как наследника сталинской эпохи, надо обрушить Китай как продолжателя маоистской традиции. «Троцкисты» ненавидят больше всего не капитализм, а те направления в социализме, которые отошли от этой строгой пост-капиталистической интернационалистской и глобалистской программы. Точно также как Маркс и Энегль ненавидели их современника национального социалиста Фердинанда Лассаля.

По этой логике основатели неоконов, американские троцкисты дальше вошли в большую американскую политику, провозгласив и реализовав принцип «энтризма» (стратегия небольшой политической группы с яркой идеологией в состав большого политического объединения со смутной идеологией, и захват в ней ключевых позиций). Сначала троцкисты проникли в Демпартию, а потом в Республиканскую партию. Норман Подгорец, Роберт Кэгэн, его жена, Виктория Нуланд, Ирвинг Кристолл, Майкл Рубин, Скутер Лиюи, Дуглас Фейт и многие другие ведущие неоконы прямые выходцы из американского троцкизма. Парадокс того, что антикапиталисты слева становятся самыми ярыми апологетами глобального капитализма не так уж и странен: если мы проследим генезис марксистской идеологии вплоть до ее корней, алгоритм этого процесса окажется вполне прозрачным. Здесь главное: «антикапитализм слева» – это всегда «после капитализма», и путь к этому «после» лежит через капитализм, причем через его самую полную и глобальную планетарную стадию. Не все левые движения и партии доходят в этом до логического конца, как американские троцкисты ставшие «неоконами», но в теории, в идеологии это именно так. Обыкновенный троцкизм. Отмечу еще раз: именно «антикапитализм слева» продолжает действовать в сами США. «Неоконы» полностью солидарны с мировым капитализмом, потому что им нужно, чтобы он вначале победил, а потом будет революция, никак не раньше. Это многое объясняет и в культурной повестке современных либералов – особенно из Демпартии. От леваков они заимствуют ненависть к традициям, к семье, религии, полу, классической культуре. По сути современный глобализм это альянс крупного капитала, капиталистической олигархии (в экономике) и левацкой «прогрессистской» культуры (легализация извращений, поощрение миграции, опрокидывание традиционных ценностей, глубинная экология, цифровизация, ИИ и т.д.)

«Атикапитализм справа»
«Антикапитализм справа» -- это совершенно другая платформа. Она утверждает прежде всего следующий тезис: капитализм не является судьбой. Для любого коммуниста капитализм -- это судьба и преодоление капитализма тоже. Это железная и «объективная» логика смены исторических формаций, самой истории, это смысловая структура прогресса.

Для «антикапиталистов справа» капитализм -- это лишь возможность. То есть мы можем пойти туда, а можем и не пойти.

Для «антикапиталистов справа» капитализм и либерализм - это ложная идея. С самого начала ни одна из буржуазных революций не оправдана. Капитализм изначально был ни чем иным, как заговором «первертов», мерзавцев, торгашей, которые решили уничтожить самые основы человеческого бытия – низвергнуть религии и традиционные ценности, замарать и осмеять все благородное, возвышенное, превратить культуру в развлечение на потребу тупой и грубой толпе, разорить крестьян, отменить священный крестьянский труд и согнать сельчан в города, превратив в бессмысленный механический чисто телесный пролетариат. Все буржуазные революции были делом заговорщиков, бесноватых тварей, которые привели новый ублюдочный класс «торгашей», вообще не существовавший (по крайней мере как нечто масштабное и решающее) в Средневековье, или пребывавший на периферии традиционной цивилизации. И вот эти недоумочные подловатые «торгаши» и узурпировали право быть человеком. Вот как видят капитализм «антикапиталисты справа».

Поэтому в их глазах капитализм не судьба, а девиация, патология, болезнь, раковая опухоль. Капитализм надо выкорчевывать, его надо уничтожать. Надо уничтожать все его системы, модели, процессы, инструментарии. Надо также упразднить все его законы: свободный рынок, демократии, парламенты, все его конституции, его правящие олигархические элиты. Все это необходимо демонтировать, низвергнуть, отторгнуть и строить совершенно другой политический строй с иной идеологией. Да, капитализм есть, это факт. Но его быть не должно. Его когда-то не было, и когда-то снова его больше не будет. Это идеологическое грехопадение, а не судьба. Народы должны покаяться в капитализме, очиститься от его скверны и строить справедливый мир на основе традиционных ценностей и дальше.

И тут важно понимать следующее. Все это делается не «после капитализма», а «против капитализма»[11]. «Антикапитализм слева» -- это «после капитализма», а «антикапитализм справа» - это «против капитализма», это «вместо капитализма». Капитализм - это болезнь, это патология, это абсолютно неправильное и несправедливое общество, которое представляет собой ложную операционную систему, направленную на уничтожение человечества и всех его качественных характеристик.

Капитализм и его идейные, философские предпосылки чистое заблуждение, насилие над истиной. Это касается как социальных учений, так и самой науки Нового времени, не случайно совпавшей с буржуазными революциями.

Так было с самого начала, с истоков номинализма Средневековья (философское воззрение, согласно которому существуют только материальные индивидуальные вещи внешнего мира, а все остальное «сотрясение воздуха») и дальше в период становления Нового Времени в физическом атомизме и его социальном аналоге – индивидуализме.

Все это - абсолютное заблуждение, считают «антикапиталисты справа». Таким образом, «критика капитализма справа» оказывается еще намного более фундаментальной, чем «критика капитализма слева».

«Антикапитализм справа» утверждает, что капитализм совсем не неизбежен, он просто не нужен. Это болезнь, которую надо лечить. Это ложная форма мысли, от которой надо избавляться. Это абсолютно человеконенавистническая, богоненавистническая сатанинская идеология и основанная на ней практика, включая весь пресловутый рынок и обслуживающих его идеологов типа Фридриха Августа фон Хайека[12](австро-британский экономист и политический философ, представитель новой австрийской школы экономики, сторонник экономического либерализма и свободного рынка), Карла Поппера[13] (австрийский и британский философ и социолог), Джорджа Сороса с его зловещим фондом[14], спонсирующим либеральный террор и цветные революции во всем мире.  Все это надо выбрасывать на помойку, поскольку никакого освобождения буржуазия и демократия человеку не несут. Бог создал человека свободным. Нам надо длишь осознать это и использовать свободу во благо. А те, кто обещают нам свободу искусственным путем, через рынок, выборы и операции по смене пола, наоборот, эту божественной свободы нас лишают, превращая в рабов капитала, растворяя в капиталоцене. А «антикапиталисты слева», солидаризуясь, пусть до поры до времени, с капитализмом, лишь способствуют злу.

Капитал – секулярное имя Антихриста
В случае «антикапитализма справа» традиционные ценности должны быть утверждены и в политике, и в экономике, и в этике. И эти традиционные ценности никакого отношения к капитализму не имеют. Достоинство надо подчеркивать не в простом цифровом индивидууме, а в личности. Достойны лишь высшие проявления личности --  справедливость, дар, милосердие, любовь, уважение к бессмертной и свободной душе человека. Это надо поддерживать, а темные стороны человека – грехи, извращения, слабости и т.д. -- преодолевать, и уж точно не прославлять и не выставлять на показ.

Править должны лучшие, храбрейшие на войне, мудрейшие в знаниях и жизни, честнейшие в труде, а не денежные мешки, не самые ушлые, не самые подлые, не самые ловкие, не самые шустрые, как утверждает капитализм. То есть это совершенно другой взгляд на капитализм. Капитализм отвергается как целое со всеми его характеристиками и установками.

В от этот «антикапитализм справа» для нас совершенно неизвестен, закрыт. В советское время – по крайней мере в теории -- преобладал именно «антикапитализм слева», потому что Маркс и Энгельс от «антикапитализма справа» решительно «открестились». Вот он и исчез из нашего поля зрения.

Сейчас Россия пока все еще часть «капиталоцена». Мы живем внутри глобального капитализма, он является нашей операционной системой. И когда говорят, что у нас (в России) не может быть государственной идеологии, это лукавство! У нас есть государственная идеология – это либерализм. Наша Конституция построена по либеральным принципам. У нас партийная система, представительская демократия, рыночное общество. Это все признаки капитализма и либерализма. Еще раз подчеркну, в России до сих пор господствует либеральная идеология. Но она, как выясняется, совершенно непригодна для существования, как бы ее ни пытались совместить с суверенитетом: либо суверенитет, либо либерализм. Наша СВО этот вопрос поставила самым острым образом.

«Антикапитализм справа» — это двойное усилие.

Первое. Надо встать на дистанцию по отношению к капитализму. Это мы можем, у нас есть исторический опыт, но, как правило, нас сразу «несет» влево. Поэтому вся критика привычно скатывается к критике капитализма «слева». Она действительно более развита, она детализирована, но она и порочна, потому что в конечном итоге она приводит к троцкизму и далее к неоконам, с кем мы сейчас воюем. Это логика последовательного утверждения прогресса, где капитализм имеет положительное значение (по сравнению со Средневековьем). И нам обещают, что лишь когда-то потом в необозримом будущем после капитализма, когда больше не будет ни народов, ни религий, ни государств, ни мужчин и женщин, а возможно и самих людей, придет хорошее время. То есть капитализм-то придет, а «хорошее время» пролетарского реванша при тотальной доминации капитала, как предполагал ранний Маркс, может и не наступить.

Второе. И вот, если мы отвергаем капитализм, обретаем дистанцию по отношению к нему, но не довольствуемся левой идеологией, приходит момент «антикапитализма справа». И тогда мы открываем для себя славянофилов, евразийцев, русских народников, разного рода антибуржуазных христианских авторов, теоретиков патриотического национализма таких, как Лассаль, теоретиков русского социализма. Мы обнаруживаем христианский социализм, православный социализм, сакральный социализм, или православный «нон-капитализм».

Мы обнаруживаем и всю полноту монархической политической идеологии, христианское видение мира, катехон (богословское и политологическое понятие, имеющее корни в христианской эсхатологии: исторический субъект, как правило, то или иное государство, имеющий миссию препятствовать окончательному торжеству зла в истории и приходу Антихриста), Империю, Церковь, традиционное общество, Новое Средневековье Бердяева, софиологию (совокупность идей, концепций, учений о Софии Премудрости Божией, сложившихся в рамках эллинистической, ветхозаветной и новозаветной традиций).

То есть перед нами открывается огромное богатство альтернативной мысли, скрываемой от нас и блокируемой в системе «капиталоцена». Ведь внутри «капиталоцена» все идеи, отличные от самого либерализма, уничтожаются вместе с их носителями. Капитал — это тоталитарная система. Маркс это понимал. Капитализм — это страшный тоталитарный режим. Капитализм и капитал — это по сути дела секулярное (светское) имя для Антихриста.

Капитализм как форма организованного безумия
Продолжим. Капитализм — это некое глобальное существо, исторический субъект, у которого есть свои законы, и все, кто служит капиталу, постепенно из владельцев капитала становятся его слугами. В личных беседах очень богатые и состоятельные люди мне признавались: в какой-то момент в начале, когда они имели ограниченное количество денег, они их на самом деле имели, а потом, на следующем этапе, став намного богаче, деньги начинали иметь их, делая их полностью зависимыми от самих себя. Почему?

Потому что, если они ничего не стали бы делать для поддержания и увеличения своего благосостояния, оно принялось бы стремительно таять и создавать все новые и новые проблемы. Капитализм – даже в случае вполне успешных людей -- то форма безумия, одержимости. Капитализм — это форма организованного безумия, и доходить в нем до самой последней глубины бездны, как предполагал Маркс, это очень опасный опыт. У бездны нет дна. И попытка дойти до самого «нуля», а потом осуществить эсхатологический переворот, может и сорваться.

Тем более если в капиталоцене абсорбируется сам носитель этого революционного начала в виде пролетариата, что уже произошло. А дальше останутся биороботы, которым легко заменить сознание на электронный протез. И некому будет насладить «после-капитализмом»… Будет слишком поздно.

Поэтому только «антикапитализм справа» и есть борьба за человечество. И именно «антикапитализма справа» и есть спасительная идеология, единственная приемлемая стратегия развития России и залог нашей Победы.

Вот такой вывод мы сделали из наших бесед с Дмитрием Роде.

Вопрос: Как связаны между собой остракизм (народное голосование в Древних Афинах, по итогам которого определяли человека, наиболее опасного для государственного строя и изгоняли его на 10 лет) и антикапитализм?

Александр Дугин: Остракизм — это форма отлучения человека от определенной социальной среды, которая для традиционного общества является высшей формой наказания. Остракизм есть не что иное, как лишение человека его социального бытия, что раньше означало полную смерть. То есть, в традиционном обществе человек, подвергнутый остракизму, просто переставал быть человеком. Потому что человеком является тот, кого называют человеком, кто сам себя называет и считается человеком. Тогда с ним обращаются как с человеком, у него должны быть социальные роли, социальный статус.

Пария (отверженный) теряет свою функцию и остается неизвестно кем. Он утрачивает свое место в обществе, свое место в бытии, поэтому его можно не кормить, не беречь, его можно убить. То есть, утрата социального статуса, изгнание из общества — это гораздо хуже, чем смерть. Такая «гражданская смерть» фактически низводит человека до уровня животного или беса. А как к этому относится капитализм?

Дмитрий Роде: А остракизм по отношению к России со стороны всего капиталистического мира?

Александр Дугин: Для нас это спасение. Если нас отлучили от пирушки негодяев, бесовского хоровода, изгнали из парада трансвеститов, то это Божья воля! Наша война с Западом — это единственная форма спасения не только России, но и человечества, и самого Запада. Запад в том состоянии, в котором он находится, должен быть уничтожен. Чтобы из-под этого кошмара проявились черты настоящего Запада, который мы знаем и любим: классического греко-римского Запада, традиционного Запада, преданного любви, дару, Богу. Такой Запад нам не враг. А вот современный постмодернистский и глобалистский Запад - враг. И если он подвергает нас остракизму, значит, на нас лежит Божья печать, значит мы избранные.

Если нас обкладывают санкциями, не разговаривают с нами, убивают, требуют отправиться в Гаагский трибунал, значит тем самым дьявол признает наше достоинство. Помните, как кричали сидевшие в одержимом бесы, когда к нему подошел Христос: «За что ты мучаешь нас?» Так же сейчас визжат Карин Жан-Пьер (пресс-секретарь Белого дома), Нуланд, Байден, когда они видят приближение к Нью-Йорку самолета Сергея Лаврова, летящего председательствовать на Совете Безопасности ОО. То есть появление русского человека действует на мир совершенно патологических существ страшно, и они изгоняют нас, они подвергают нас остракизму. А это, на мой взгляд, спасение!

[1] Haraway D., Davis H., Turpin E. (eds.). Art in the Anthropocene: Encounters Among Aesthetics, Politics, Environments and Epistemologies. London: Open Humanities Press, 2014. P. 255–270.

[2] Heidegger M. Die Grundbegriffe der Metaphysik. Frankfurt am Main: V. Klostermann, 1983.

[3] Маркс К. , Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Политиздат, 1956.

[4]  Вивенза Ж.М. От формальной доминации Капитала  к его реальной доминации/Элементы № 7, 1996.

[5] Мосс М. Социальные функции священного: Избранные произведения.  СПб.: Евразия, 2000.

[6] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии/ Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. М.: Политиздат, 1955.

[7] Валлерстайн И. Миросистемный анализ: Введение. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2006

[8] Валлерстайн И. После либерализма. М.: УРСС, 2003.

[9] Friedman M. The Neoconservative Revolution Jewish Intellectuals and the Shaping of Public Policy. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2005.

[10] Агурский М . Идеология национал-большевизма. P.: YMCA-PRESS, 1980.

[11] Бенуа А. Против либерализма: к четвертой политической теории. М.: Амфора, 2009..

[12] Хайек Ф. Судьбы либерализма в XX веке. — М.: ИРИСЭН, Мысль; Челябинск: Социум, 2009. »

[13] Поппер К. Открытое общество и его враги. М.: Международный фонд «Культурная инициатива»; Фонд Сороса, 1992

[14] Запрещен на территории Российской Федерации.