Повесть о Гагарине и Августе-кесаре
(сохранилась в единственном бледном и отсыревшем гектографическом экземпляре, найдена среди россыпи древних актов в стародубском архиве при клязьминском затоплении; датируется приблизительно 1524 г.)
Сказание первое, о последнем времени, о сам-двух осьмых сотнях. Когда Август-кесарь мир установил по всей земле, призвал он брата своего младшего Пруса и говорил ему таковы слова: “Брат мой! Не осталось у меня в Риме достойного наследника, совсем Тиберий от рук отбился, хотел я передать империю тебе, но, видно, есть для тебя дело поважнее. Говорю тебе как великий понтифик: старый Рим - город вечный, стоит он уже восемь веков и ещё столько же простоит, но потом на осьмой сотне суждено ему пасть, и будет это при понтифике Формозе. Выроют его из могилы и соберут в Риме собор Трупный. И упадет небо в Тибр. Готовиться к тому уже сейчас надо. Явилась звезда на востоке, и задумал я переписать все народы. И надлежит всем явиться в город свой, где родились. А тебя я уже первым записал, потому нынче иди ты в противопотоке - туда, где будет сохранено наше царство Римское. Далеко в Гиперборею, откуда и предки наши арийские вышли. Впиши всех в царство наше, чтобы готовы были возрождать его и приберегать к вечности, когда время вспять поворотит. А идти тебе не через землю германцев свирепых, а морем Северным, круг земель наших галльских, до моря Балтийского. Живут там народы дикие: свеи рогатые, рогаты они, оттого что семьи у них свейские, да ляхи пернатые - из голов у них перья страусиные, а в головах опилки липовые. Дам тебе знак мой императорский: птицу великую о двух головах. Одной головой клюёт, другой - мозговитой - песни поёт. Птица эта - всем птицам птица, стратилат среди птиц, а вместо сердца пламенный мотор. Жить ей на море, но летать высоко. Воздушно-космическая она. На ней и доберёшься до берега неведомого. Назовём ту землю в честь тебя Пруссией. Завоюют германцы свирепые твою Пруссию, но не страшись, не навсегда это. Быть ей потом под началом народа твоего”.
Долго ли, коротко, а добрался Прус до моря Балтийского, и вписал все народы тамошние во власть римскую. И стал Прус королём там править, и назвал град свой Королёвым-градом, Крулевцем. А птица поселилась поблизости, на Руяне-острове. Так и прозвали её Стратилатом, сиречь Стратим-птицей. Когда пела она, поднималась буря великая. А как взлетала, так господство в воздухе завоевывала, а от крыльев её разливалось сияние по всему небу северному. Высидела птица птенцов малых. Живут они и по сию пору на море. Кричат громко: “Га-га-рррра”. Два коротких, один протяжный. Этот крик у них песней зовётся. Так и прозвали их за это гагарами.
Как пришла осьмая сотня и наступило в Риме время Формоза-понтифика, вспомнили потомки Пруса завещание Августа-кесаря. Вышел из Прусской земли Рюрик - праправнук Пруса - и стал князем в Новом городе, Неаполе северном. Принёс туда и герб свой тризубый - гагару занырнувшую. И назвал землю ту Русью по Руяну-острову. И пошла от того Рюрика Русская земля, а потомки Рюриковы правили в ней ещё восемь сотен лет. И был там великий князь Всеволод Большое гнездо, прозвание свое имел по Стратим-птице. И задумал как-то князь Всеволод перенести столицу и новый Рим основать. “Мало нам, - говорит, - Неаполя. Неаполь - деревня”. И выбрал для того городок Стародуб. “Доброе название для столицы-то”, - думал Всеволод. И посадил туда своего сына самого младшего Ивана, бойкого да разумного. Но умер Всеволод, а сыновья его старшие после того власть и поделили. Не стал Стародуб столицей, а потом пришел Батый-хан и его бантустан, и уж не до того было. Но завет княжий запомнил внук Всеволодов, звали его Александром, а по отцу Ярославичем. Хотел он поставить младшего сына своего Даниила в новую столицу. Но подумал: “Зачем нам дуб? Разве мы германцы свирепые? Видали мы их на Неве и Чудском озере. Пусть лучше столица на болотах будет, они хоть и промозглые, да жители их будут мозговиты”. Выбрал место для столицы на Неве-реке и хотел там же место себе найти для упокоения, да опять подумал: “Не время здесь столицу ставить. Вот как высидит Стратим-птица фрегатов морских и гагар воздушно-космических, истребительных, так придет время. И отсель грозить мы будем свеям. В труху. Но потом. А нынче ставить столицу надо в центре земель Русских, прям на самой на Мозгве. И быть птице мозговитой Стратилату на гербе у потомков моих”. И правили Рюриковичи на Москве. Но и стародубских князей не обидели. Назвали их в честь Стратим-птицы Гагарами, и пошли оттуда князья Гагарины. И были те князья прозорливы, сильны да крикливы, как гагары.
Когда стал царём на Москве последний Рюрикович, Василий Шуйский, Гагарины ему верой и правдой служили. Но правил царь Василий криво да худо, развалилось от кривых его хитростей всё его царство. Не стал грозить свеям рогатым, пригласил их к себе на службу. И замыслил Кемскую волость им отдать. Знали Гагарины, что не будет от того добра. Старший из них, Роман сын Иванов Гагарин, налетел гагарою на Василия. “Да ты что, сукин сын, самозванец, казённые земли разбазариваешь?!” - кричал, да уж поздно было. Отлетела Стратим-птица от Василия. Вторглись в его царство ляхи пернатые, распустили перья свои страусиные. Стали пить и хвастать, смуту творить. Послал Василий войско против них, да то войско ляхи переляшили, перепили да перехвастали, и в конец разогнали. “Не гагары вы, клуши вы! Куда вам поперек нас, страусов?!”, - кричали. Так и назвали место то Клушиным. Через этакий конфуз царь Василий аккурат в трубу и вылетел. И положено ему было за это половину срока от третьей осьмой сотни в открытом космосе на орбите загнутой летать. Пока время в конец загибаться не начнет.