http://nomos.by/александр-михайловский-консерватив/

В современной публицистике о «консервативной революции» написано немало. Однако констатация этого факта едва ли может вызвать удовлетворение или радость. «Консервативная революция» стала модным словцом, и очень часто используется как прикрытие, маскировка для собственных идеологических маневров на усердно картографируемом интеллектуальном пространстве. Разумеется, это не проходит бесследно для наблюдающей и читающей публики, которая, как всегда, оказывается запутанной и сбитой с толку, если у нее самой нет надежных точек опоры.

Но могло ли произойти иначе? Ведь и на своей родине оксюморон «консервативная революция» употреблялся и до сих пор употребляется в интеллектуальных околополитических баталиях либо для уличения в антидемократизме и симпатиях к нацизму, либо, наоборот, для критики проамериканских оппонентов и как знак приверженности «другой Германии».

Но отличие германской и российской ситуаций велико. Если в первом случае о «консервативной революции» существует большая, хотя и полная оценочных суждений литература, мимо которой просто нельзя пройти ввиду иного устройства научного и медийного пространства Германии, то во втором случае весомые и полноценные высказывания отдельных философов и ученых остаются почти незамеченными.

Отсутствие перевода основных историографических работ и самостоятельных исследований на русском языке, худо-бедно восполняемое спорадическими изданиями самих идеологов «немецкого движения», создает серьезные сбои в рецепции немецкой политической мысли 1920–30-х годов — и это при том, что у российских политологов и публицистов есть отчетливые, продиктованные современностью желание и потребность в такого рода осмыслении чужого опыта. Невзирая на отсутствие широкого научного контекста, культурная и политическая ситуация современной России, где можно довольно четко выделить линии «модернистов» и «консерваторов», предоставляет уникальную возможность разрабатывать по-прежнему острые темы «консервативной революции» («война» и «революция», «нация» и «империя», «техника» и «политика»), не оглядываясь на известные идеологические табу, которые имеют место в той же Германии.

Однако что делать с этой свободой? Здесь вспоминается классический пример: Белинский, знакомящийся с Гегелем в переложении Бакунина, и все дальнейшие несчастья русской социально-философской мысли…

Можно ли, будучи нацеленным на позитивный научный результат, вообще говорить о библиографии «консервативной революции» (КР) на русском языке в последнее десятилетие?

konservative-revolutionЕсли, с одной стороны, отвлечься от растиражированных в начале 1990-х и весьма популярных фальсификаций в духе сближения «консервативной революции» с традиционализмом Р. Генона и Ю. Эволы или обозначений вроде «интеллектуально-научные изыскания СС», а с другой, от более или менее удачных попыток понять КР из перспективы «новых правых» (имеются в виду публицисты Армин Молер и Ален де Бенуа), то в сухом остатке у нас окажется всего несколько заметных исследований. Их можно разделить по двум подходам — историографическому и социологическому. Историографический подход представлен главным образом у двух авторов — О.Ю Пленкова и С.Г. Алленова. Книга петербургского историка О.Ю. Пленкова «Мифы нации против мифов демократии» (1997) является одним из первых и наиболее полных очерков о КР на русском языке, однако она сильно зависит от либеральной германской историографии 1960–80-х годов. Работы воронежского историка С.Г. Алленова представляют собой, напротив, тщательный и сдержанный анализ различных трактовок КР в немецкой, английской и французской литературе, дающий представление о богатстве оттенков «революционно-консервативной» идеологии.

О втором подходе можно говорить применительно к исследованиям А.Ф. Филиппова и А.М. Руткевича, у которых доминирует социально-политический анализ групп и идеологем КР в контексте общеевропейских феноменов консерватизма или тоталитаризма. Я хотел бы предложить третий возможный путь, который лежит по ту сторону историографии и социальной теории.

Последним крупным вкладом в изучение КР является совершенно новое переиздание легендарного, но во многом устаревшего труда Армина Молера (1920–2003), справочника «Консервативная революция в Германии 1918–1932» (Ares Verlag 2005). По согласованию с автором его осуществил молодой коллега Молера Карлхайнц Вайсман. Он сохранил традиционное членение труда базельского историка и публициста, модернизировав его концепцию в соответствии с новым уровнем знаний и дополнив его современной библиографией — самой полной на сегодняшний день. Сильная сторона работы заключается в новом изложении пяти консервативно-революционных течений по молеровской классификации (фёлькише, младоконсерваторы, национал-революционеры, молодежное движение бюндише и ландфольк). Вайсман дает более детальное описание газет и журналов, а также предлагает сместить акцент с национал-революционных авторов вроде Никиша на группы вокруг Мёллера ван ден Брука и Эдгара Юлиуса Юнга как наиболее влиятельное течение в рамках КР. Это позволяет ему защитить позицию своего предшественника от известной критики Штефана Бройера, который вообще отрицает понятие «консервативной революции» и предпочитает использовать не менее спорное словосочетание «новый национализм».

Эдгар Юлиус Юнг (нем. Edgar Julius Jung; * 6 марта 1894 в Людвигсхафен — † 30 июня или 1 июля 1934 в Берлине, или в лесу под Ораниенбургом) — немецкий юрист, политик и журналист, один из идеологов «консервативной революции».  Родился 6 марта 1894 г. в Людвигсхафене в семье школьного учителя (впоследствии профессора). В 1913 г. закончил гимназию и приступил к изучению права в Лозанне, где посещает лекции и знакомится с Отмаром Шпанном. В 1914 году — доброволец 3 Баварского полка легкой кавалерии, участник сражения в Вердене. В 1917 году — лейтенант. После войны в начале 1919 года — участник фрайкора Эппа при подавлении Баварской Советской республики. С 1919 г. Юнг — активный участник младоконсервативного «Июньского клуба» (впоследствии «Немецкого клуба господ» — мозгового центра младоконсерваторов) и «Ринга». Продолжил изучение права в Гейдельберге и Вюрцбурге и после первого государственного экзамена в 1920 году получил докторскую степень в Вюрцбурге. В 1922 году адвоката в Цвайбрюкене в юридической фирме «Альберт Запф». В декабре того же года он женился. В 1923—1924 гг. участник «движения сопротивления» в Пфальце, участвовал в покушении на лидера рейнских сепаратистов, а затем был выслан из Рура за активную антифранцузскую деятельность. Незадолго до «Пивного путча» он несколько раз встречался с Гитлером, пытаясь уговорить его на подавление французского сепаратизма — но у фюрера были иные планы. В отличие от многих националистических идеологов включая Юнгера, Шпенглера и Шмитта, Юнг обладал неплохими организаторскими способностями и вел практическую политику. В 1924 г. он выдвинул свою кандидатуру на выборах в рейхстаг от Немецкой национальной народной партии (нем. Deutschnationale Volkspartei; DNVP), но не прошёл, что не охладило его. В период относительной стабилизации он осуществлял связи с немецкой диаспорой и координировал деятельность занимавшихся этим организаций; особый интерес у него вызывала проблема сближения с Австрией. В 1927 г. выходит главная книга Юнга — «Господство неполноценных» (нем. Die Herrschaft der Minderwertigen). Её текст стал программным для «консервативной революции», её «библией», особенно для младоконсервативного течения. Целью консервативной революции Юнг полагал «восстановление элементарных законов и ценностей, без которых человек теряет связь с природой и Богом и не сможет построить истинный порядок. На место равенства вступит внутренняя ценность, на место классового сознания — справедливое социальное устройство в корпоративном обществе, на место механических выборов — органическое воспитание вождя, на место бюрократического принуждения — внутренняя ответственность истинного самоуправления, на место массового безликого счастья — право суверенной личности как части народа». Юнга не удовлетворял номенклатурный характер DNVP, особенно после прихода к власти популиста А.Гугенберга, и в 1930—1931 гг. он активно сотрудничал в «Народном консервативном объединении», пытаясь развернуть независимую консервативную инициативу, а после ряда неудач стал поддерживать «национальную оппозицию» (умеренное крыло нацистов) в его борьбе против «системы». В 1932 г. Юнг становится секретарём Ф. фон Папена и пишет для него правительственные речи. Летом 1933 г. Юнг сформулировал «цель немецкой революции» как «деполитизацию масс, отстранение их от управления государством». «Народное движение» национал-социализма, казалось ему, делало ненужный и, по всей вероятности, вредный крюк на пути к «антидемократическому принципу власти» в желанном «Новом рейхе» .[3] В конце мая 1933 г. Юнг встречается с Отто Штрассером о растущих противоречиях внутри гитлеровского кабинета, различиях между СА и рейхсвером, распрях между штурмовиками и эсэсовцами, разногласиях между СА и «Стальным шлемом», о растущем нацистском терроре. Свой рассказ Юнг якобы закончил мыслью, что влиятельные круги не всегда будут безропотно смотреть на эти безобразия. После обмена мнениями Юнг и его друзья выразили готовность купить несколько тысяч экземпляров «Черного получателя» и антигитлеровской брошюры, чтобы отправить ее в Германию. Кроме этого Юнг сделал Штрассеру подарок — поддельный паспорт, выписанный на чье-то имя. Он мог обеспечить Штрассеру при необходимости свободу передвижения по Германии. Дело шло к тому, что Штрассера хотели вовлечь в консервативный заговор против Гитлера.[4] 25 июня 1934 г. арестован, Эдгара Юнга выволакивают из камеры в подвале штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе; 30 июня или 1 июня 1934 г. Юнг умирает в роще близ Ораниенбурга.
Эдгар Юлиус Юнг (нем. Edgar Julius Jung; * 6 марта 1894 в Людвигсхафен — † 30 июня или 1 июля 1934 в Берлине, или в лесу под Ораниенбургом) — немецкий юрист, политик и журналист, один из идеологов «консервативной революции».
Родился 6 марта 1894 г. в Людвигсхафене в семье школьного учителя (впоследствии профессора). В 1913 г. закончил гимназию и приступил к изучению права в Лозанне, где посещает лекции и знакомится с Отмаром Шпанном. В 1914 году — доброволец 3 Баварского полка легкой кавалерии, участник сражения в Вердене. В 1917 году — лейтенант. После войны в начале 1919 года — участник фрайкора Эппа при подавлении Баварской Советской республики.
С 1919 г. Юнг — активный участник младоконсервативного «Июньского клуба» (впоследствии «Немецкого клуба господ» — мозгового центра младоконсерваторов) и «Ринга».
Продолжил изучение права в Гейдельберге и Вюрцбурге и после первого государственного экзамена в 1920 году получил докторскую степень в Вюрцбурге. В 1922 году адвоката в Цвайбрюкене в юридической фирме «Альберт Запф». В декабре того же года он женился.
В 1923—1924 гг. участник «движения сопротивления» в Пфальце, участвовал в покушении на лидера рейнских сепаратистов, а затем был выслан из Рура за активную антифранцузскую деятельность. Незадолго до «Пивного путча» он несколько раз встречался с Гитлером, пытаясь уговорить его на подавление французского сепаратизма — но у фюрера были иные планы.
В отличие от многих националистических идеологов включая Юнгера, Шпенглера и Шмитта, Юнг обладал неплохими организаторскими способностями и вел практическую политику. В 1924 г. он выдвинул свою кандидатуру на выборах в рейхстаг от Немецкой национальной народной партии (нем. Deutschnationale Volkspartei; DNVP), но не прошёл, что не охладило его. В период относительной стабилизации он осуществлял связи с немецкой диаспорой и координировал деятельность занимавшихся этим организаций; особый интерес у него вызывала проблема сближения с Австрией.
В 1927 г. выходит главная книга Юнга — «Господство неполноценных» (нем. Die Herrschaft der Minderwertigen). Её текст стал программным для «консервативной революции», её «библией», особенно для младоконсервативного течения. Целью консервативной революции Юнг полагал «восстановление элементарных законов и ценностей, без которых человек теряет связь с природой и Богом и не сможет построить истинный порядок. На место равенства вступит внутренняя ценность, на место классового сознания — справедливое социальное устройство в корпоративном обществе, на место механических выборов — органическое воспитание вождя, на место бюрократического принуждения — внутренняя ответственность истинного самоуправления, на место массового безликого счастья — право суверенной личности как части народа».
Юнга не удовлетворял номенклатурный характер DNVP, особенно после прихода к власти популиста А.Гугенберга, и в 1930—1931 гг. он активно сотрудничал в «Народном консервативном объединении», пытаясь развернуть независимую консервативную инициативу, а после ряда неудач стал поддерживать «национальную оппозицию» (умеренное крыло нацистов) в его борьбе против «системы».
В 1932 г. Юнг становится секретарём Ф. фон Папена и пишет для него правительственные речи.
Летом 1933 г. Юнг сформулировал «цель немецкой революции» как «деполитизацию масс, отстранение их от управления государством». «Народное движение» национал-социализма, казалось ему, делало ненужный и, по всей вероятности, вредный крюк на пути к «антидемократическому принципу власти» в желанном «Новом рейхе» .[3]
В конце мая 1933 г. Юнг встречается с Отто Штрассером о растущих противоречиях внутри гитлеровского кабинета, различиях между СА и рейхсвером, распрях между штурмовиками и эсэсовцами, разногласиях между СА и «Стальным шлемом», о растущем нацистском терроре. Свой рассказ Юнг якобы закончил мыслью, что влиятельные круги не всегда будут безропотно смотреть на эти безобразия. После обмена мнениями Юнг и его друзья выразили готовность купить несколько тысяч экземпляров «Черного получателя» и антигитлеровской брошюры, чтобы отправить ее в Германию. Кроме этого Юнг сделал Штрассеру подарок — поддельный паспорт, выписанный на чье-то имя. Он мог обеспечить Штрассеру при необходимости свободу передвижения по Германии. Дело шло к тому, что Штрассера хотели вовлечь в консервативный заговор против Гитлера.[4]
25 июня 1934 г. арестован, Эдгара Юнга выволакивают из камеры в подвале штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе; 30 июня или 1 июня 1934 г. Юнг умирает в роще близ Ораниенбурга.

Как бы то ни было, справочник Молера-Вайсмана и исследование Бройера «Анатомия консервативной революции» (1993) являются на сегодняшний день двумя крупнейшими и авторитетнейшими работами по истории идеологических течений Веймарской республики.

Особого упоминания заслуживает стоящая несколько в стороне работа француза Жана-Люка Эвара «Эрнст Юнгер. Авторитет и господство» (Éditions de l’éclat 2004). Несмотря на левые пристрастия автора, книга чрезвычайно интересна тем, что не пытается выделять типологию КР, а движется к смысловому ядру, к вычленению определенной политической философии консервативной революции, главное место в которой у автора занимает Эрнст Юнгер.

Как уже было сказано, моя задача в строгом смысле не сводится ни к историографии, ни к социальной теории: речь идет об осмыслении политико-философских измерений идеологических проектов КР или — иначе говоря — их политическую онтологию.

При этом в словосочетании «консервативная революция» для меня важна в первую очередь его вторая составляющая — важно увидеть консервативных революционеров как идеологов тотальной революции. В антилиберальном комплексе идей КР можно выделить приоритетную идею господства в тотальном государстве, связанную с легитимацией власти, отношением приказа и подчинения, а также выдающейся ролью «государственного мужа» или «фюрера».

Меня интересует значение проблемы господства и легитимации власти для политической философии консервативной революции. Классификация групп КР и ее критерии, подробное описание идеологем, сходств и различий между авторами и течениями, наконец, установление отношения КР к фашизму и национал-социализму остаются, бесспорно, важнейшими задачами для исследователя немецкой политической мысли 1920–30-х годов и так или иначе определяют горизонт нашего исследования. Однако я предпочитаю выбрать одну нить сложного идеологического комплекса и намерен по возможности следовать ей, поскольку, как мне кажется, именно в аспекте вопроса об авторитете и господстве «консервативная революция» может рассматриваться как целостный феномен, интересный не только в исторической перспективе.

Эрнст Ю́нгер (нем. Ernst Jünger; 29 марта 1895, Хайдельберг — 17 февраля 1998, Ридлинген) — немецкий писатель, мыслитель и офицер, внёсший значительный вклад в военную теорию. Один из главных теоретиков консервативной революции. Основные произведения[править | править вики-текст] 1920 год — In Stahlgewittern (В стальных грозах, русское издание 2000 года) 1922 год — Der Kampf als inneres Erlebnis (Война как внутреннее переживание) 1932 год — Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt (Рабочий. Господство и гештальт, русские издания 2000 и 2002 года) 1934 год — Afrikanische Spiele (Африканская игра) 1939 год — Auf den Marmorklippen (На мраморных скалах) 1942 год — Gärten und Straßen (Сады и дороги, русское издание — 2008 год, перевод — Евгений Воропаев) 1945 год — Der Friede. Ein Wort an die Jugend Europas und an die Jugend der Welt (Мир. Слово к молодёжи Европы и молодёжи мира) 1949 год — Strahlungen (Излучения, русское издание частями в 2002, 2007, 2008 годах) 1949 год — Heliopolis (Гелиополь, русское издание - 2000 год, перевод - Галина Косарик, 1992 год) 1951 год — Der Waldgang (Уход в лес, русское издание - 2014 год, перевод Андрей Климентов) 1957 год — Gläserne Bienen (Стеклянные пчёлы) 1959 год — An der Zeitmauer (У стены времени) 1960 год — Мировое государство (Der Weltstaat) 1970 год — Annäherungen. Drogen und Rausch (нем) (Сближение: наркотики и опьянение) 1977 год — Eumeswil (Эвмесвиль)
Эрнст Ю́нгер (нем. Ernst Jünger; 29 марта 1895, Хайдельберг — 17 февраля 1998, Ридлинген) — немецкий писатель, мыслитель и офицер, внёсший значительный вклад в военную теорию. Один из главных теоретиков консервативной революции.
Основные произведения[править | править вики-текст]
1920 год — In Stahlgewittern (В стальных грозах, русское издание 2000 года)
1922 год — Der Kampf als inneres Erlebnis (Война как внутреннее переживание)
1932 год — Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt (Рабочий. Господство и гештальт, русские издания 2000 и 2002 года)
1934 год — Afrikanische Spiele (Африканская игра)
1939 год — Auf den Marmorklippen (На мраморных скалах)
1942 год — Gärten und Straßen (Сады и дороги, русское издание — 2008 год, перевод — Евгений Воропаев)
1945 год — Der Friede. Ein Wort an die Jugend Europas und an die Jugend der Welt (Мир. Слово к молодёжи Европы и молодёжи мира)
1949 год — Strahlungen (Излучения, русское издание частями в 2002, 2007, 2008 годах)
1949 год — Heliopolis (Гелиополь, русское издание — 2000 год, перевод — Галина Косарик, 1992 год)
1951 год — Der Waldgang (Уход в лес, русское издание — 2014 год, перевод Андрей Климентов)
1957 год — Gläserne Bienen (Стеклянные пчёлы)
1959 год — An der Zeitmauer (У стены времени)
1960 год — Мировое государство (Der Weltstaat)
1970 год — Annäherungen. Drogen und Rausch (нем) (Сближение: наркотики и опьянение)
1977 год — Eumeswil (Эвмесвиль)

Определение КР можно давать, отталкиваясь от истории термина, как это делает, например, Армин Молер, начиная с первых формулировок у Томаса Манна, Артура Мёллера ван ден Брука и Хуго фон Хофмансталя. Или следовать принципу Карла Шмитта и определять КР, конкретизируя образ врага — например, в виде марксизма, либерализма или Веймара и Версаля в целом. Также возможно вскрыть смысл термина посредством анализа его употребления, прибегая к самоистолкованиям протагонистов КР. В частности, Молер использовал и эту возможность, однако мы никак не можем принять основной итог его размышлений — редукцию «мировоззренческого комплекса» КР к идее «вечного возвращения», выводимой из этимологии слова «революция» (от лат. re-volvere, обращаться, возвращаться) и, конечно же, из ницшеанского комплекса. Итак, я хотел бы воспользоваться содержащимися в термине подсказками, не забывая в то же время и о продуктивности дефиниции политического через оппозицию «друга — врага».

Очевидно, нельзя ограничивать рассмотрение КР только романтической философией государства и формированием германского политического самосознания в начале XIX в. Идеи «консерватизма» и «революции» имеют более длительную предысторию. Консерватизм вырастает из двух начал: с одной стороны, из защиты societas christiana от нападок теоретиков-обновленцев и нивелирующих тенденций абсолютизма, а с другой — из самой идеологии Просвещения: во втором случае консерватизм выступает как «анти-Просвещение», которое с помощью просвещенческих же методов пытается выявить и устранить опасности, связанные с этим духовным течением. Отсюда понятно и значение Французской революции, которая не столько породила современные политические доктрины консерватизма, либерализма, демократии, социализма и национализма, сколько сыграла роль катализатора, вызвавшего ряд четких политических решений и партийных размежеваний.

Карл Шмитт (нем. Karl Schmitt. * 11 июля 1888 Плеттенберг — † 7 апреля 1985 там же) — немецкий юрист и политический философ, видный представитель «младоконсерваторов». Карл Шмитт родился на западе Пруссии в католической, мелкобуржуазной семье. В 1907 году приезжает в Берлин изучать юриспруденцию. Он был беден, провинциален и скромен. Даже через много лет, в глубокой старости Шмитт, вспоминая о годах учебы в Берлине, говорит, что чувствовал себя чужаком в этом протестантском городе, с его «ложным блеском», с его тягой к модерну. После двух семестров в Берлине продолжает обучение в Страсбурге и Мюнхене. Вступив с начала Первой мировой войны в армию добровольцем, он попадает в лейб-гвардию, но в резервную часть, затем оказывается прикомандирован к ставке заместителя командующего первым армейским корпусом в Мюнхене (какая-то смутная, до сих пор не проясненная история с травмой спины — не то в результате падения с лошади, не то застарелая болезнь). Шмитт остается все годы войны в Мюнхене, продвигается по службе (работает в армейской цензуре). В 1915 г. Шмитт вступает в брак с Павлой фон Доротич, поэтому до начала 20-х гг. Шмитт подписывает свои сочинения двойным именем: Шмитт-Доротич (нем. Carl Schmitt-Dorotic). В 1926 г. он вступает в новый брак, оказываясь, таким образом на долгие годы вне церкви. В 1919 г. Шмитт знакомится с Максом Вебером и начинает преподавать в Высшей торговой школе в Мюнхене. Затем следуют профессорские должности: 1921 г. — Грайфсвальд, 1922—28 гг. — Бонн, 1928—1933 гг. — Берлин, потом Кёльн, и снова — в 1933 г. — Берлин. Здесь он остается до 1945 г., и эта профессура — последняя. В 1920-е годы Шмитт — один из самых известных европейских юристов, значение его трудов не только для профессиональных правоведов, но и для социологов, философов, теологов бесспорно. 1 мая 1933, в день, объявленный официальным праздником труда вступает в НСДАП. В июле 1933 г. становится прусским государственным советником, в октябре получает «главную» юридическую кафедру страны: место профессора в Берлинском университете. Становится руководителем имперской секции преподавателей права в высшей школе, главным редактором журнала «Немецкое право». Открывая состоявшийся 3—4 октября 1936 г. представительный (до 400 участников, среди которых около сотни преподавателей высшей школы) конгресс «Еврейство в науке о праве», Шмитт заявляет: «Всё, что фюрер говорит о еврейской диалектике, мы должны вновь и вновь твердить себе и нашим студентам, дабы избежать величайшей опасности, заключенной во всё новых маскировках и увертках. Одного только эмоционального антисемитизма здесь недостаточно; нужна основанная на познании уверенность. … Расовому учению мы обязаны знанием различия между евреями и всеми остальными народами». Именно на этой конференции Шмитт предложил считать сочинения немецких авторов еврейского происхождения переводами с еврейского языка, помещать их в библиотеках в раздел «Judaica» и, если в случаях крайней необходимости нельзя обойтись без цитат, помечать эти тексты шестиконечной звездочкой, дабы легко отличать их от подлинно немецких. Его дела идут блестяще до 1936 г., когда недовольные его стремительным восхождением коллеги и быстро набирающие силу деятели СС составили против него хитроумный комплот. Шмитту припомнили всё: и его католичество, и связь с Партией Центра, и работы в поддержку Веймарской конституции, и былую ставку на консерваторов. Могло кончиться концлагерем, но его спасает лично Геринг. Известно его письмо главному редактору эсэсовской газеты «Чёрный корпус», открывшей кампанию против Шмитта, Гюнтеру д' Алькену, в котором Геринг недвусмысленно требует прекратить нападки не потому, что они несправедливы, а потому, что, как прусский государственный советник, Шмитт находится в его, Геринга распоряжении, и такие акции воспринимаются им, премьер-министром Пруссии, как вторжение в сферу его компетенции. 1945 год — арест, пребывание в лагере для «важных лиц» в течение семи месяцев, освобождение, новый арест и допросы в Нюрнберге, где Шмитт помещен в камеру для свидетелей. Из свидетеля он мог стать обвиняемым. По результатам допросов Шмитт был выпущен на свободу, поскольку его вина, как было установлено, носит только моральный, а не юридический характер. В 1947 г. он выходит на свободу, оставшись практически без средств к существованию. У него нет ни дома, ни библиотеки (она была конфискована американцами, впоследствии удалось было её вернуть, но места для неё в новых, стесненных условиях Шмитт найти уже не смог), ни денег. Шмитт возвращаться в родной Плеттенберг и поселяется к родственникам, пытается уехать в Латинскую Америку, но ему ещё несколько лет не дают паспорта. Год проходит за годом, становится ясно, что место профессора ему не найти, кстати говоря, он уже и не молод. Правда, постепенно проявляются старые друзья (одним из первых — Эрнст Юнгер), которые помогают пережить трудное время, издательства вновь начинают принимать его книги. К его 70-тилетию и 80-тилетию выходят юбилейные сборники, к 90-летию — специальный номер «Европейского журнала по социальным наукам» — всё, как и должно быть у именитого профессора. Последнюю статью девяностолетний Шмитт публикует в 1978 г., где пишет об опасности «легальной мировой революции».
Карл Шмитт (нем. Karl Schmitt. * 11 июля 1888 Плеттенберг — † 7 апреля 1985 там же) — немецкий юрист и политический философ, видный представитель «младоконсерваторов».
Карл Шмитт родился на западе Пруссии в католической, мелкобуржуазной семье. В 1907 году приезжает в Берлин изучать юриспруденцию. Он был беден, провинциален и скромен. Даже через много лет, в глубокой старости Шмитт, вспоминая о годах учебы в Берлине, говорит, что чувствовал себя чужаком в этом протестантском городе, с его «ложным блеском», с его тягой к модерну. После двух семестров в Берлине продолжает обучение в Страсбурге и Мюнхене.
Вступив с начала Первой мировой войны в армию добровольцем, он попадает в лейб-гвардию, но в резервную часть, затем оказывается прикомандирован к ставке заместителя командующего первым армейским корпусом в Мюнхене (какая-то смутная, до сих пор не проясненная история с травмой спины — не то в результате падения с лошади, не то застарелая болезнь). Шмитт остается все годы войны в Мюнхене, продвигается по службе (работает в армейской цензуре).
В 1915 г. Шмитт вступает в брак с Павлой фон Доротич, поэтому до начала 20-х гг. Шмитт подписывает свои сочинения двойным именем: Шмитт-Доротич (нем. Carl Schmitt-Dorotic). В 1926 г. он вступает в новый брак, оказываясь, таким образом на долгие годы вне церкви. В 1919 г. Шмитт знакомится с Максом Вебером и начинает преподавать в Высшей торговой школе в Мюнхене. Затем следуют профессорские должности: 1921 г. — Грайфсвальд, 1922—28 гг. — Бонн, 1928—1933 гг. — Берлин, потом Кёльн, и снова — в 1933 г. — Берлин. Здесь он остается до 1945 г., и эта профессура — последняя. В 1920-е годы Шмитт — один из самых известных европейских юристов, значение его трудов не только для профессиональных правоведов, но и для социологов, философов, теологов бесспорно.
В июле 1933 г. становится прусским государственным советником, в октябре получает «главную» юридическую кафедру страны: место профессора в Берлинском университете. Становится руководителем имперской секции преподавателей права в высшей школе, главным редактором журнала «Немецкое право».
В 1936 г. деятели СС составили против Шмитта хитроумный комплот. Шмитту припомнили всё: и его католичество, и связь с Партией Центра, и работы в поддержку Веймарской конституции, и ставку на консерваторов. Могло кончиться концлагерем, но его спасает лично Геринг. Известно его письмо главному редактору эсэсовской газеты «Чёрный корпус», открывшей кампанию против Шмитта, Гюнтеру д’ Алькену, в котором Геринг недвусмысленно требует прекратить нападки не потому, что они несправедливы, а потому, что, как прусский государственный советник, Шмитт находится в его, Геринга распоряжении, и такие акции воспринимаются им, премьер-министром Пруссии, как вторжение в сферу его компетенции.
1945 год — арест, пребывание в лагере для «важных лиц» в течение семи месяцев, освобождение, новый арест и допросы в Нюрнберге, где Шмитт помещен в камеру для свидетелей. Из свидетеля он мог стать обвиняемым. По результатам допросов Шмитт был выпущен на свободу, поскольку его вина, как было установлено, носит только моральный, а не юридический характер. В 1947 г. он выходит на свободу, оставшись практически без средств к существованию. У него нет ни дома, ни библиотеки (она была конфискована американцами, впоследствии удалось было её вернуть, но места для неё в новых, стесненных условиях Шмитт найти уже не смог), ни денег. Шмитт возвращаться в родной Плеттенберг и поселяется к родственникам, пытается уехать в Латинскую Америку, но ему ещё несколько лет не дают паспорта. Год проходит за годом, становится ясно, что место профессора ему не найти, кстати говоря, он уже и не молод. Правда, постепенно проявляются старые друзья (одним из первых — Эрнст Юнгер), которые помогают пережить трудное время, издательства вновь начинают принимать его книги. К его 70-тилетию и 80-тилетию выходят юбилейные сборники, к 90-летию — специальный номер «Европейского журнала по социальным наукам» — всё, как и должно быть у именитого профессора. Последнюю статью девяностолетний Шмитт публикует в 1978 г., где пишет об опасности «легальной мировой революции».

Что же касается революционной составляющей в консервативно-революционном комплексе, то ее также необходимо возводить к Французской революции и вызванным ею переменам.

Репрезентация авторитета

Консервативная революция демонстрирует ярко выраженные авторитарные и анти-эгалитарные черты. И все же, несмотря на то, что ее представители противопоставляют свое мировоззрение и свои политические концепции идеологии Просвещения и порожденным Французской революцией политическим формам, консервативная революция именно в качестве революции стоит под знаком этого величайшего события европейской истории.

Если мы попытаемся рассмотреть КР в аспекте политической философии, то ее главный смысл окажется в репрезентации авторитета,противопоставлении «легальности» и «легитимности» (или: легитимность versus легальность). Отсюда объясняется, в частности, взывание к верховной власти, выступающей у разных авторов под разными именами, но имеющей один и тот же общий смысл. Ведь и «цезарь» Шпенглера, и «государственный муж» (Staatsmann) Фрайера, и «рабочий» Юнгера отвечают требованию легитимации в условиях ее отсутствия, в условиях дискредитации легальных демократических институтов.

Перед какой дилеммой оказываются апологеты господства и авторитета, равно как и те, кто практически реализовывал саму идею в рамках боевых террористических организаций 1920-х годов. (Bünde) вроде «Организации Консул» капитана Эрхарда или позднее, в июне 1934 г.? Одна из весомых подсказок содержится в работах правоведа К. Шмитта, который, хотя и не принимал участия в политических организациях и заседаниях клубов, дал глубокое обоснование «децизионизма» (от лат. decisio, решение) в смысле auctoritas, non veritas facit legem, будучи вдохновляем политической философией «Левиафана». А именно, речь идет о Гоббсовой дилемме легальности и легитимности, и попытки протагонистов КР решить эту дилемму так или иначе выливаются в стратегию «войны-революции».

Революция как война против «внутреннего врага» начинается с Французской революции, равно как и разделение легальности и легитимности. Во время заседания Генеральных Штатов 23 июня 1789 г. Байи встретил посланников короля знаменитой фразой: «Пойдите, скажите тем, кто вас послал, что мы здесь находимся по воле народа и покинем наши места лишь под натиском штыков». А слова графа Мирабо, ученика Маркиза де Сада, о том, что «собравшаяся нация не может получать приказаний», свидетельствовали о чем-то большем, нежели только о «независимости третьего сословия» или столкновении монархических и республиканских сил. Национальное Собрание провозгласило себя выразителем воли нового суверена, который занял священное место короля еще за несколько лет до того, как голова Людовика XVI покатилась по эшафоту на площади Революции (бывшей площади Людовика XV и нынешней площади Согласия). В моем примере король — фигура легальности, Национальное Собрание воплощает легитимность; жест Мирабо демонстрирует, как легитимность сопротивляется легальности, когда последняя деградирует до уровня «силы».

Левиафан, «смертный Бог» Гоббса — как позднее «господин» Гегеля или Великий Инквизитор Достоевского, — может рассматриваться как одна из аллегорий легитимности. Большое значение имеет то, как Суверен обосновывает закон. Единственным надежным инструментом оказывается здесь манипуляция страхом смерти. Ибо трансцендентная ценность легитимности не может быть обоснована иначе, как провокацией — провокацией Суверена, который использует страх смерти в своих целях. С другой стороны, революционер также осуществляет провокацию, уничтожая этот символ несостоятельности политической власти и вызывая к свободе. И тот, и другой занимают трансцендентную позицию «вне закона» (hors-la-loi), иначе говоря, воплощают харизматическую истину духа законов. Новая репрезентация трансцендентного смысла авторитета как раз и составляет идею революции, которая оттесняет на задний план старую противоположность государства и природы, государства и общества. Эпохальный смысл революции заключается в том, что она показывает, как благодаря обоснованию негативной власти Левиафана можно включить факт насилия в теологию истории.

Революция и вопрос о господстве: О. Шпенглер, Э.Ю. Юнг, Х. Фрайер

Сама проблемная синтагма (или, если угодно, оксюморон) «консервативная революция» появляется тогда, когда понятия, которые были сформированы новоевропейской традицией, идущей главным образом от политической философии Гоббса, утрачивают свою очевидность, свою способность нести политический смысл, позволяя взамен манипулировать идеологическими смыслами. В этом главная черта революционной фразеологии (начиная с якобинцев) и пропаганды. «Революция», «авторитет», «право», «закон», «война», «мир» погружаются в релятивизм, используются в нигилистическом и тоталитарном духе, приводя к семантическим и герменевтическим смещениям.

Освальд Арнольд Готтфрид Шпенглер (нем.  Oswald Arnold Gottfried Spengler), 29 мая 1880, Бланкенбург, Гарц — 8 мая 1936, Мюнхен — немецкий философ и историк, один из основоположников современной философии культуры, представитель «философии жизни» и «консервативной революции». В творчестве Шпенглера можно выделить влияние некоторых идей А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, А.Бергсона, а также эстетического учения В.Воррингера. Сам Шпенглер не признавал за философией сколько-нибудь значительной роли в век «цивилизации». Идеи Шпенглера, высказанные им в работе «Прусский социализм» в 1930-е гг. нацисты восприняли как соответствующие их идеологии. Однако философ отклонил в 1933 предложение национал-социалистов о сотрудничестве, что привело к его опале. После запрета одной из его книг Шпенглер вёл уединённую жизнь.
Освальд Арнольд Готтфрид Шпенглер (нем. Oswald Arnold Gottfried Spengler), 29 мая 1880, Бланкенбург, Гарц — 8 мая 1936, Мюнхен — немецкий философ и историк, один из основоположников современной философии культуры, представитель «философии жизни» и «консервативной революции».
В творчестве Шпенглера можно выделить влияние некоторых идей А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, А.Бергсона, а также эстетического учения В.Воррингера. Сам Шпенглер не признавал за философией сколько-нибудь значительной роли в век «цивилизации».
Идеи Шпенглера, высказанные им в работе «Прусский социализм» в 1930-е гг. нацисты восприняли как соответствующие их идеологии. Однако философ отклонил в 1933 предложение национал-социалистов о сотрудничестве, что привело к его опале. После запрета одной из его книг Шпенглер вёл уединённую жизнь.

Кризис политического авторитета происходит в свете полярности революционного и авторитарного (или революционно-авторитарного) дискурса, который противопоставляет уже не столько революционеров и контр-революционеров, как то еще было в XIX в., ареволюционеров и революционеров. Жорж Сорель противопоставляется Карлу Марксу, новое поколение фронтовиков — старому поколению социал-демократов, подлинная «немецкая социалистическая революция» (Шпенглер) или «революция справа» (Фрайер) — «Ноябрьской революции» или «революции слева». В действительности, модель такого противопоставления оказалась также предначертана Французской революцией: 1789 и 1793 год, критика революции от имени революции. Поэтому такая двусмысленность «революции под видом реакции», характерная для начального периода мировых и гражданских войн, в общем и целом снимает противопоставление революции и контрреволюции, традиции и прогресса. Консервативная революция выступает как тотальная революция.

Все протагонисты КР подчеркивают момент «революционного» решения во имя установления авторитарного режима. КР изначальнодвусмысленна (эквивокативна), ибо одновременно преследует революционные и авторитарные цели.

Возьмем, например, такую глубоко революционную работу, как «Пруссачество и социализм» (1919) Освальда Шпенглера, этого «Нестора военного поколения». Это оптимистическая и революционная книга, написанная в разгар «немецкой революции» и открывающаяся главой «Революция». Она дает яркое свидетельство того, что консервативные революционеры были еще большими революционерами, чем сами революционеры. У Шпенглера речь идет о продолжении подлинной «немецкой социалистической революции», которая на самом делеслучилась не в ноябре 1918 г., а раньше, в 1914 г., совпав с началом Первой мировой войны. Вместе с тем Шпенглер набрасывает не просто политический проект «прусского социализма»: это философия, которая продолжает и развивает ницшеанскую метафизику «воли к власти». Оттого-то здесь столь важна связь социализма, работы и власти. «Социализм означает власть, власть и снова власть… Дорога к власти предуказана: лучшая часть немецкого рабочего класса объединяется с лучшими носителями старопрусского государственного инстинкта в обоюдной решимости основать строго социалистическое государство… они спаяны единым чувством долга, сознанием великой задачи, волей к повиновению, чтобы повелевать, готовностью умереть, чтобы победить… чтобы утвердить то, что мы есть».

Вместе с тем революция не имеет ничего общего с парламентскими дискуссиями и политическим торгом. Шпенглер имеет в виду нечто совсем иное. «Идеологические системы больше не вскружат нам головы, программы составляют принадлежность прошлого столетия. Нам не нужно больше тезисов, мы хотим самих себя». Шпенглер формулирует требование освободить немецкий социализм от Маркса, но характерным образом (и в этом заключается важная консервативная черта) противопоставляет Марксу не теоретика «социального мифы» Сореля, а прусского короля Фридриха Вильгельма I: «Фридрих-Вильгельм I, а не Маркс был первым сознательным социалистом»— чеканно звучит знаменитая фраза. Соответственно революция трактуется как реализация воли к власти, воли к самому себе: «Истинная революция — это революция всего народа, единый вскрик, единое прикосновение железной руки, единый гнев, единая цель».

Эдгар Юлиус Юнг, во многих отношениях близкий «отцу немецкой революции» Мёллеру ван ден Бруку и «Клубу господ», в 1927 г. стал широко известен благодаря книге «Господство неполноценных», которую он сам понимал как энциклопедию анти-Просвещения, как основание для «новой консервативной идеологии». Исходной точкой для новых политических образований, по мнению Юнга, должна стать не якобинская «нация», а «народ» (Volk). «Консервативно-революционный принцип» также предполагает существование метафизических, надындивидуальных «ценностей», каковые только и могут являться скрепой общности (Gemeinschaft). Юнг, как до него Мёллер и фон Гляйхен, скептически относится к идее «органической демократии» и с явной симпатией высказывается в пользу «авторитарного государства». Но в конечном счете, он отдавал себя отчет в том, что в современном обществе невозможна целостность, основанная на корпоративно-профессиональной идее, ведь она требует сильного и независимого государства, политической «воли к господству».

В программной статье «Германия и консервативная революция» (1932) Юнг констатирует: «В Германии параллельно идут две революции: одна стремится уничтожить последние остатки лучшей европейской традиции, растворив их в бесформенном коллективизме, а другая есть не что иное, как восстание крови против денег, человека против аппарата, достоинства против рабства». Немецкая революция, что совершается здесь и сейчас, едва ли примет такие формы, как французский штурм Бастилии. «Она будет продолжительной подобно реформации, но зато и более основательно определит лицо человечества. Она противопоставит себя духовным импульсам, формулам и целям, вызванным к жизни веком Французской революции. То будет великая консервативная контрреволюция (Gegenrevolution), которая помешает уничтожению западноевропейского человечества и станет основанием нового порядка, нового этоса и нового западноевропейского единства под предводительством Германии».

Ханс Фрейер (нем. Hans Freyer; * 31 июля 1887 в Лейпциге — † 18 января 1969 Эберстейнбург возле Баден-Баден)  — немецкий философ и социолог, один из представителей консервативной революции и основатель так называемой («новой») лейпцигской школы. В 1907 году поступил в университет Грайфсвальд и начал изучать теологию, историю и философию с намерением стать лютеранским теологом. Через год переехал в Лейпциг, где первоначально изучали те же дисциплины, но затем отказался от курса богословия. Получил докторскую степень в 1911 г. Его ранние работы оказали влияние на развитие немецких молодежных движений. В 1920 стал преподавателем университета, а в 1922 году был назначен профессором в университете Киля. С 1925 г. профессор в Лейпцигском университете, в этом же году основал кафедру социологии, которую возглавлял до 1948 г.  В период в 1938—1944 Фрейер занимал пост председателя Немецкого культурного института в Будапеште в Венгрии. После Второй мировой войны Лейпциг оказался в советской зоны оккупации и Фрейер не мог занимать должности в университете. В 1948 году Фейер начал работать в Висбадене в издательской фирме Брокгауза, а затем возобновил работу в качестве профессора (1953—1963) в университете Мюнстера, и в течение короткого периода в 1954 в Анкаре, где участвовал в создании института социологии.
Ханс Фрейер (нем. Hans Freyer; * 31 июля 1887 в Лейпциге — † 18 января 1969 Эберстейнбург возле Баден-Баден) — немецкий философ и социолог, один из представителей консервативной революции и основатель так называемой («новой») лейпцигской школы.
В 1907 году поступил в университет Грайфсвальд и начал изучать теологию, историю и философию с намерением стать лютеранским теологом. Через год переехал в Лейпциг, где первоначально изучали те же дисциплины, но затем отказался от курса богословия. Получил докторскую степень в 1911 г. Его ранние работы оказали влияние на развитие немецких молодежных движений. В 1920 стал преподавателем университета, а в 1922 году был назначен профессором в университете Киля. С 1925 г. профессор в Лейпцигском университете, в этом же году основал кафедру социологии, которую возглавлял до 1948 г.
В период в 1938—1944 Фрейер занимал пост председателя Немецкого культурного института в Будапеште в Венгрии.
После Второй мировой войны Лейпциг оказался в советской зоны оккупации и Фрейер не мог занимать должности в университете. В 1948 году Фейер начал работать в Висбадене в издательской фирме Брокгауза, а затем возобновил работу в качестве профессора (1953—1963) в университете Мюнстера, и в течение короткого периода в 1954 в Анкаре, где участвовал в создании института социологии.

Не меньшим революционным духом пропитана и книга Ханса Фрайера «Революция справа» (1931). Новые революционные правые (а их программу и формулирует Фрайер) отличаются от старых консервативных правых, от монархистов, представителей крупного капитала и мелкой буржуазии. Он выступает против национальной романтики, контрреволюционной реставрации, идеологической реставрации консервативного juste-milieu и культивирует авторитарную концепцию «государства над партиями». Авторитарная власть государства требует ограничения индивидуумов в свободах, причем политические права принципиально подчиняются государственному резону (Гоббс). В позиции Фрайера также отражается один из центральных мотивов КР: готовность бесстрашно взглянуть в лицо стихийным силам и подтолкнуть то, что и так готово упасть. Старая «революция слева» уже не актуальна, она утекла в песок социального государства и больше не представляет реальной угрозы для буржуазного общества. Произошла «смена революционного субъекта». На место интегрированного пролетариата приходит «народ» (Volk). Перед нами новый «государственный социализм», который очень сильно напоминает «прусский социализм» или «германский социализм» Шпенглера и Зомбарта.

В действительности, КР — не контрреволюция, а подлинная революция, открывающая новый трансцендентный исторический горизонт. Что касается революции и господства, то Фрайер считает, что лишь благодаря господству народ может превратиться в политический субъект, цементируемый общей «верой». В политическом господстве он также усматривает некое априорное нравственное отношение между правителем (Herrscher) и народом. Правда, оно сохраняется лишь до тех пор, пока господство (Herrschaft) справляется с задачами, которые ставит перед нею история. Критерием же выступает его первичная способность учреждать порядок, насилие, которое рассчитано на длительный срок и потому не требует никакого обоснования.