Кинь ссылку.

Кудеяр
Этот Кудеяр где-где не разбойничал! И в Калуге, и в Туле, и к Рязани, и к Ельцу, и к Воронежу, и к Смоленску – везде побывал, везде свои станы расставлял и много кладов позарыл в землю, да все с проклятиями: страшный колдун был.

Бугры Стеньки Разина
В Царицынском уезде, недалеко от Песковатки, курган небольшой стоит. В нем, говорит народ, положен заколдованный клад – целое судно, полное серебра и золота. Стенька в полую воду завел его на это место. Когда вода сбыла, – обсохло судно, он курган над ним и наметал, а для приметы наверху яблоневую палку посадил. Не простой человек посадил ее: стала палка расти. Выросла палка в большое дерево, и яблоки с него были, сказывают, только бессеменные. Все доподлинно знали, что в кургане клад лежит, да рыть было страшно, – клад не простой был положен, из-за кургана каждый раз кто-то выскакивал страшный-престрашный. Нечистые стерегли Стенькино добро.

Есть еще на Волге Настина гора. Не клад в ней схоронен, а Стенькина полюбовница; сам он в одно время жил здесь, и Настасья при нем жила. Берег атаман Настасью пуще глаза, да не уберег от смерти. Умерла девка. Зарыл ее Стенька на бугре и закручинился: не знает, чем место заметить, чем помянуть. А с бугра все видно: и обозы, и степи, и суда на реке. Вот видит Стенька: едут три воза со стеклами.
– Стой! Опрастывай! Тащи наверх!
В степи взять больше было нечего; на Волге, как на грех, тоже не видать ничего, – высыпал на бугор кучу битого стекла, тем место и заметил, а возчикам на память отвалил не одну меру серебра да по разным дорогам их отпустил. Вот какой был Стенька! Битого стекла и сейчас там много находят.

На Дону у Стеньки камень был, а на Волге – бугор. Атаман на кошме своей то и дело перелетал с Волги на Дон, с Дона на Волгу.
По правому берегу последней реки показывают много Стенькиных бугров. Чуть покруче – глядишь, и его. Народ сам забыл, где настоящий бугор Стеньки Разина, и крестит его именем то один, то другой.
– Тут Стенька станом стоял, – говорят, – вот здесь шапку оставил.
Так и зовут это место: Стенькина шапка. На том бугре он стольничал, там клад положил и заклял.
У всех этих бугров есть общие сходные черты: все они одной крутой стеной обрываются в Волгу, а от соседних возвышенностей отделяются глубокими ущельями. Недалеко от деревни Банновки, между селом Золотым (Саратовской губ.) и устьем Большого Еруслана, обрыв на Волге носит название бугра Стеньки Разина. Народ показывает в бугре яму, где была у Стеньки своя канцелярия.
– Костей в ней много находят, – добавляют рассказчики.
По преданию, Стенька долго жил на этом бугре, жилье у него было богатое: все дорогим бархатом обито, а на самом шихане кресло стояло с насечкой из кости слоновой; с него он суда высматривал и расправу чинил. Только платком, бывало, махнет, – судно сейчас, что надо и высылает. Большой клад в бугре зарыт, только взять его до сих пор никто не может, а один человек, не так давно, пропал через него. Вот как дело было.
Заночевало у Стенькина бугра судно. Один бурлак стал у товарищей спрашивать, согласен ли кто с ним идти на бугор посмотреть, что там есть. Сыскался охотник, пошел. А бурлак-то был из дошлых, хотелось ему клад добыть. Вышел с товарищем на берег да и говорит ему:
– Молчи знай, что бы тебе ни померещилось.
Ну ладно. Влезли на самую вершину, видят: яма не яма, а словно погреб какой, с дверью. Спустились туда, – в землянку попали. В переднем углу пред иконой лампадка горит, и так хорошо устлана землянка, что не вышел бы из нее. Посередине гроб стоит; на гробу три железных обруча, а рядом молоток большой лежит да пучок прутьев железных. А по стенам чего только нет: и бочки с серебром, и бочки с золотом; камней разных, золота, посуды сколько!.. И все как жар горит.
Помолились бурлаки иконе, и дока поднял молот и сбил обручи с гроба долой. Крышка у гроба отскочила, вышла девушка-раскрасавица и спрашивает:
– Чего вам, молодцы, надо? Берите всего, чего хотите!
Красавица эта была Маришка-безбожница. Дока, ни слова не говоря, схватил железные прутья и давай ее полосовать, что есть силы. Товарища даже жалость взяла.
– Что ты, – говорит, – делаешь? Побойся Бога!
Только он эти слова сказал, как в ту же минуту все пропало; подняло его невидимой силой и вынесло наверх. Нет ни ямы, нет ни двери, только слышал из-под земли, как крикнул кто-то «Девятого!». Клад был заклят на много человечьих голов. От страха бурлак обеспамятел, через силу сполз со Стенькина бугра и три года немым был после этой оказии. С той поры не выискивалось охотников клад добывать: кто его знает, на сколько он голов положен.

Предания о кладах
Клады таят под землею (в горах, городищах, курганах, оврагах и пещерах) несчетное количество золота, серебра и самоцветных камней – в деньгах, вещах: целые котлы бывают наполнены этими драгоценностями. На том месте, где зарыт клад, ночью в известное время года горит синий огонек или свеча; если ударить по свече и произнести заклятие, то она превращается в кубышку или в котел с деньгами. Поэтому, приметив блуждающий огонек, стараются искать вблизи клад, который (как только его найдут) выходит, по народному поверью, с треском.
Клады обнаруживаются обыкновенно при начале весны и на праздник Купалы. По русскому поверью, в ночь на Иванов день земля разверзается и клады просушиваются. В это время можно видеть, как в глубоких провалах и погребах висят на медных или железных цепях огромные котлы и бочки, полные серебра и золота; по краям котлов горят свечи; но все это тотчас же исчезает, как скоро пожелаешь подойти ближе…
Клады редко полагаются без заклятия. Чтобы укрыть их от поисков, тот, кто зарывает сокровище, причитывает вслух зарок или приговор: через какое время, как, кому и при каких условиях может достаться этот клад. Без соблюдения условий, требуемых зароком, клад не дается; чем усерднее будешь рыть землю, тем глубже станет он уходить вниз; один раз кажется, что совсем дорылся до сокровища, заступы уже стукнули о железную плиту или крышку сундука, но в то же мгновение со страшным гулом проваливается клад в преисподнюю, а из-под земли слышится неистовый, оглушающий хохот нечистой силы.
Даже если кому бы и посчастливилось набрести на клад, все равно он не в силах будет им воспользоваться. Едва он дотронется до него, тотчас почувствует во всем теле расслабление, словно руки и ноги перебиты, или, взявши золото, будет кружиться с ним около подвала и до тех пор не выйдет на дорогу, пока не положит добычи на прежнее место или и вовсе не вылезет из очарованного подземелья; при всякой попытке уйти оттуда не с пустыми руками земля начинает смыкаться и железные двери готовы с шумом захлопнуться; сами же деньги скользят из рук и прыгают промеж пальцев.
Клады могут принимать разные образы. В то время, когда исполнится срок их подземного пребывания или заклятия, они бродят по земле и показываются счастливцам то блуждающим огоньком, то золотою веткою, то петухом, золотою наседкою с цыплятами, барашком, теленком, быком или коровою, конем, волком, свиньей, собакою или кошкою, иногда даже в человеческом образе. Это наиболее удобная пора, чтобы овладеть кладом: стоит только ударить по нему наотмашь, чем попадя, – клад рассыплется звонкою монетою или оборотится кубышкою с деньгами.
Животные, в образе которых являются клады, имеют серебряную и золотую шерсть, а иногда просто белую, красную, рыжую или желтую. Белый цвет указывает на серебро, а красный, рыжий и желтый – на золото. В Калужской губернии рассказывают об одном крестьянине, который увидел белого коня. Лошадь то и дело забегала вперед и преграждала ему дорогу. Крестьянин ударил ее кнутом – и она разлетелась в груды серебряных денег. В другом рассказе встречается следующая любопытная подробность. «Когда мы рыли, – говорит кладокопатель, – вдруг словно из земли выросла собачка, вся желтая, с одним глазочком во лбу; и нам стало ясно, что в кургане есть золото».
(А. Афанасьев)
Клад не всякому дается
С суевериями о кладах связывается много сказок и преданий; у каждого края свой герой или разбойник прежних лет, коему приписываются все находимые и искомые клады. В восточных губерниях клады принадлежат Пугачеву, на Волге – Стеньке Разину, на Украине – Гаркуше, в Средней России – Кудеяру и проч. Клад не всякому дается; хозяин клада, по смерти своей, бродит тихо вокруг и бережет его строго и чутко: либо вовсе не найдешь, либо найдешь, да не возьмешь, не дастся в руки; не поднимешь по тяжести; обмираешь, как не тронешь, ровно кто тебе руки и ноги перебьет; кружишь на этом месте и не выйдешь, ровно леший обошел, поколе не положишь клад опять на место; или если клад под землей, в подвале, глубокой яме, то взявший его не вылезет никак, перед тобою земля смыкается, железные двери с запором затворяются; либо выскочит, откуда ни возьмись, невидимка, схватит и держит на месте, покуда не выпустишь из рук клада; либо навалится на плечо ровно гора, так что языка не повернуть; либо ноги подкосятся, либо станут, упрутся, словно приросли к земле; или если и возьмешь клад и унесешь, то, сколько ни носишь его домой, берешь золото, а принесешь черепки; или же, наконец, возьмешь, да и сам не рад: вся семья подряд вымрет. Все это оттого, что клад кладется с зароком, что клад бывает почти всегда заповедный. Дается он тому только, кто исполнит зарок; избавляют же от этой обязанности только цвет папоротника или прыгун-скакун-плакун или спрыг-трава, железняк или кочедыжник; папоротнику и плакуну повинуются все духи, а прыгун ломает замки и запоры, побеждая всякое препятствие. Иногда клад бродит не только свечой, огоньком, но даже каким-нибудь животным или человеком; если, догадавшись, ударить его наотмашь и сказать: «Аминь, аминь, рассыпься», то перед тобою очутится кубышка с деньгами. Во время выемки клада всегда приключаются разные страсти, и черти пугают и терзают искателя; брать взаймы у клада иногда можно, если он даст, но к сроку принеси, иначе постигнет беда большая.В. Даль)
При смерти один старик рассказывал своим сыновьям, что на известном месте был когда-то зарыт клад, который может достаться человеку, родившемуся в детской рубашке и непременно с хвостиком. Дети этого старика решили попытать счастья, откапать указанный клад. Накануне дня Ивана Купалы они начали, как только наступила ночь, рыть клад. Долго рыли землю сыновья старика и, наконец, докопались до какой-то железной доски. Как только ударили они заступом об эту доску, как вдруг из-под нее выскакивает множество чертей и бросается на них. Испугались мужики и со всех ног бросились бежать. Когда через некоторое время они опять пришли на то место, то увидели, что оно сровнялось по-прежнему и ничего уже нельзя было заметить. Набравшись смелости, эти крестьяне опять начали рыть землю. Докопавшись до железной доски, они уже взяли лом, чтобы вывернуть ее. Но тут вылетел уже целый отряд вооруженных чертей на конях и с адским хохотом бросился на перепуганных до полусмерти крестьян. Кого-то из них Бог надоумил прочитать молитву, после чего все черти скрылись. «Ну, слава Тебе, Господи!» – сказали крестьяне. «Пойдем-ка лучше домой, а то если опять возьмемся копать, то уж, как Бог свят, нам всем придет карачун (смерть). Теперь уж Кудеяр (дух, который, по мнению крестьян, охраняет клады) нас не помилует, если мы решимся его тревожить». И с этими словами они удалились домой.
(А. Бурцев)
Где мои деньги?
Близ сельца Гороховый Бор доселе видно множество курганов, по народному поверью, скрывающих котлы серебра и золота; да не давались они никому, как ни перерывали насыпей.
Но вот отыскался молодец, парень ловкий, готовый побрататься хоть с чертом. Всю ночь на Ивана (24 июня, день Ивана Купалы) он с разными причитами и поговорками начал копаться в кургане, работал до пота. И до петухов успел добраться до котла чугунного, с серебряною монетою. Поволок его малый за собою, ни жив ни мертв от радости. Притащил в избу, засунул под полати, а сам улегся на них.
Вдруг ночью является к нему лыцарь – косая сажень длины, полсажени ширины. А одет был тот богатырь в железных доспехах, да во шлеме с павлиным пером, а был он не то литвин, не то жмудин [9]. А была у того витязя сабля вострая да длинная, и чем дальше бежал от него человек, тем длиннее становилась его рука с палашом. Схватил он с полатей мужика, встряхнул, ровно таракана какого, да как крикнет голосом зычным:
– Где мои деньги? Подай мое серебро!
На другой день мужичок, проснувшись, увидел себя на полу, кости у него страшно болели и болтались в теле, ровно дробь свинцовая в мешочке кожаном. Глянул под полати, а под полатями в котелке уголь да хлопья.
С тех пор стал каждую ноченьку ходить к нему тот лыцарь бранный и, ходивши, стал встряхивать его манером богатырским. Стал пить мужичок с горя горькую да под елкой, слышь, и помер от кручины, и печали, да от чертова попущения.
(М. Семевский)
Черная гора
В Черной горе (в Коломыйском округе) хранятся несметные клады, а в сумерки оттуда слышится говор и звук цепей. Раз бедный крестьянин, собираясь срубить дерево на отлоге этой горы, увидел привидение, которое медленным шагом приближалось к таинственным пещерам. «Отопритесь, дверцы» – молвило привидение; дверь открылась, и дух вступил внутрь горы. «Затворитесь, дверцы!» – раздался голос из подземелья – и дверь быстро захлопнулась. Крестьянин улучил время, явился к горе, приказал двери отвориться и вошел в темный погреб, где стояли бочки со старинными червонцами, талерами и драгоценными камнями и были навалены большие кучи золотых крестов и окладов с икон. Много захватил он золота. Дома он рассказал соседу, как и откуда достался ему клад. А сосед был страшный скряга, вздумал и сам поживиться, пошел к Черной горе, забрался в подземелье, и только он стал набивать нарочно припасенные мешки, как, откуда ни возьмись, выскочил огромный черный пес с горящими глазами и растерзал похитителя.
(А. Афанасьев)
Чертовы городища
Вблизи села Елшина есть высокая насыпь, названная Чертовым городищем. Сила нечистая за одну ночь наметала этот высокий курган и указала с его вершины путь врагам безбожным к Пронску. Внутри кургана есть клады, но никто ими воспользоваться не может.
(М. Макаров)
В Астраханской губернии сохраняется предание о Чертовом городище: однажды поехал мужик в лодке, настигла его темная ночь, он и заблудился. Плыл-плыл и пристал к берегу; надо, думает, пооглядеться: что за место такое? Смотрит – перед ним бугор, а в бугре – подвал; вошел в отворенные двери и крепко испугался: вперед – сидит женщина, словно татарка, а по всему подвалу насыпаны груды денег и стоят кадки с вином. Спрашивает она: «Почто пришел сюда?» – «Заблудился!» – «Ну что ж, не бойся! Возьми корец, испей винца да бери себе денег, сколько хочешь; а в другой раз сюда не ходи».
Мужик стал забирать деньги да в карманы класть; много наклал, сколько могуты поднять хватило, и потащил в лодку. Высыпал деньги и думает: «Дай еще пойду! Этого в другой раз не сыщешь». Пришел к бугру, туда-сюда – нет больше подвала, точно и не было его! Воротился назад к лодке, а вместо денег в ней лежат уголья.
(А. Афанасьев)
* * *
Недалеко от Тагая (Симбирской губ.) мужик раз лошадь искал. Шел, шел, доходит до крутой горы. Видит – в ней дверь; он вошел.
В первой комнате всё лодки с золотом; пошел дальше (а комнат много), в последней комнате стол накрыт, а за ним сидит немая девица. На столе – вино и закуска. Вот он подошел, взял золотую чарку, налил вина и выпил; кубок – за пазуху и во все места золота из лодок насыпал.
Выходит – а над дверями серебряные наборные уздечки висят. Он взял одну; как только вышел, напал на него конный народ, вроде казаков, избили его и отняли деньги. Уцелел один кубок да несколько золотых.
Принес он кубок к тагайскому попу и рассказал все. На кубке был вензель Петров и на деньгах тоже. После все это у судейских пропало.
(Д. Садовников)
«Аминь, аминь, аминь, рассыпься!»
(Из собрания А. Бурцева)
Было у одного крестьянина два дома: один летний, в котором он с семейством летом жил, другой – зимний, который назывался истопкой. Вздумалось ему раз летом ночевать в этой истопке одному. Пришел, лег, – ночь с месяцем, – спать не хочется, и давай он глазеть по стенам. Вдруг из подполья выходит мужик: поступь тяжелая, ступит, словно мешком с деньгами тряхнет, и прямо идет к нему. Крестьянин перекрестился, молитву сотворил, потом приговаривает: «Чур меня, чур меня!» Слава Богу, зачурался.

Это правда, истинно.
(В. Смирнов)
Одна бедная женщина вымылась поздно вечером в субботу в бане и хотела идти домой. Стала дверь в предбаннике затворять и увидела – около угла лежит ребенок, завернутый в тряпку. Поглядела женщина, а он уже едва жив, почти окоченел.
Сжалилась она над малюткой и взяла его домой. «Отогрею, – думает, – может, Бог счастья посылает».
Принесла она полуживого ребенка домой, обернула в теплую ветошку и положила на лежанку. Приходит муж из кузницы, она и говорит:
– Погляди-ка, Иван, нам какое Бог счастье послал!
– Где? – спрашивает муж.
– Вон на лежанке, поди погляди.
Развернул муж ветошку, а там куча серебра лежит.
(«Русские крестьяне». VII)
Клады чуди
В восемнадцати верстах от деревни Горки, Шелтомской волости Пудожского уезда, в урочище Талый Ручей, лежит богатый клад; в нем одного золота сорок бочек. Остался этот клад от жившей там когда-то чуди-винокуров.
В горе Талого Ручья еще теперь есть лотки, по которым во время курения текло вино. Вино, понятно, у них было тогда дешево, и они жили в раздолье.
Клад и в настоящее время многим кажется серой курицей, но в руки никому не дается. Говорят, он прописан на Марью и долго ли коротко, а его получит счастливица Марья.
(ОГВ. 1899. № 77)
А в Красном бору <…> есть клад: чудь когда-то была, так за́рыла. Зарыт за девять шагов от сосны, да сосен-то много, поди знай, от которой? Многие рыли, да не находят.
(Г. Куликовский)
В двадцати верстах от деревни Даниловской, на правом берегу реки Волошки, есть небольшой залив, называемый Мутихой.
И в Мутихе чудью схоронен клад – затоплена лодка с металлами.
(ОГВ. 1885. № 67)
Верстах в двенадцати от села Красный Яр на Иртыше находится давно уже заброшенный рудник Чудак. Название рудника объясняет следующая легенда. Когда в первый раз приступили к разработке руды, то на месте раскопок оказались чудские могилы, т. е. могилы давно минувшего племени чудь. В некоторых могилах (курганах), по преданию, хранились клады, о чем узнали в народе по огонькам, светившимся по ночам над этими курганами.
В шахте, которая была разработана в земле, нередко чудилось. Иногда в горе (шахте) раздавался шум и какое-то хлопанье. Особенно жутко было по ночам. Рабочих преследовали разные страшные видения… Невидимая сила выживала незваных гостей.
Все это дало основание назвать рудник Чудаком.
(Б. Герасимов)
Панские клады
В Троицко-Енальской волости была прежде деревянная церковь. От того места, где она находилась, нужно взять прямую линию на гору, где стоял когда-то панский поселок. И вот при скрещивании этой линии с прямою же линией от ближайшей деревни, Бакланова, зарыт в землю пивной котел серебра и золота, находящийся под громадным камнем.
В той же волости, по дороге на Вотчу, будет местечко, называемое Большая Осина, где зарыт в землю панами целый котел денег, исключительно золотой монеты.
Близ деревни Заозерье Нижеслободской волости есть тоже клад – корчага золота.
(А. Шустиков)
…А на поле, между деревнями Брусовой и Тучковой, стоит одиноко огромная сосна, под которой скрыт клад во время набега на наш край панов.
Рассказывают, что клад этот являлся в виде досок, собак и мертвецов. Один крестьянин, проходя по полю, увидел у дерева покойника и, догадавшись, что это неспроста, зааминил его. Покойник рассыпался кладом, а мужик, собрав часть его, принес домой, но через три года умер.
Смерть его, по суеверному поверью, нельзя рассказывать никому о подобных находках, приписана тому, что он будто бы рассказал о кладе…
В Вытегре был какой-то чиновник; ему однажды во сне явилось несколько вооруженных панов, которые сказали:
– Если ты в Денисове построишь на поле часовню, то получишь из нее преогромный клад; если же нет, то в скором времени утонешь.
Чиновник не исполнил приказания, а потому, говорят, и сбылось над ним обещание панов.
Об этом же кладе рассказывают еще так: будто бы соседи замечали иногда на сосне, под которой он скрыт, множество горящих свечей, которые исчезали, если кто осмеливался приблизиться к дереву, и что дерево это пытались срубить, но труд был напрасен, потому что топоры не могли взять его и тотчас ломались.
(К. Петров)
Клад в деревне Лядины
У нас раньше дерево старое, сухое стояло, высокая толстая сосна, долго она стояла.
Так раньше говорили, что под ней лежит клад, а над ним ночью видели свечку – свечка горела.
Может, паны этот клад положили?..
(АКФ. 128. № 106)
Клады на Сегозере
В старину здесь по деревням ходили паны. Они грабили у народа имущество, у кого, что взять могли, упрямых всячески мучили, жгли у них дома, а иных убивали. Деньги паны прятали в землю в намерении на обратном пути взять с собою. На Сонде-острове, говорят, спрятана ими в землю бочка с деньгами, которая и теперь иногда показывается ночью в виде пылающего огонька. Говорят, кто мог бы перекинуть топор с наволока до острова (около шестидесяти саженей), тому бы и клад достался.
Другой клад есть между деревнями Петел-наволоком и Масельгою, на пожне. Каждою весною приносит водою на дорогу маленькие, продолговатые, серебряные монеты, которые иные счастливцы находят и хранят у себя для счастья.
Самим панам не удалось воротиться отсюда. Выехали они по Сегозеру на Выгозеро на лодке – петелнаволокчанина взяли проводить. Въехали в Сегежму-реку, а тут есть большой, весьма быстрый порог, над порогом, близ берега, – большой камень. Паны и не воображали себе смерти, а проводник, поравнявшись с камнем, без оглядки выскочил на него и остался жив, а панов пихнул вперед на струю, которая быстро понесла их в порог. Тут лодка опрокинулась, и все паны утонули.
(ОГВ. 1870. № 55)
* * *
От деревни Воротишиной (Колоденского прихода) в одной версте, в поле, есть курган, обросший толстыми березами, теперь уже посохшими. Тут, по преданию, похоронены паны. Старики рассказывают, что в прежнее время рано по утрам видывали на бугре свинью с поросятами, никому не принадлежащую; это видение указывает на то, что тут якобы есть клад, но попыток его достать никто не производил. Деревья же на кургане хотя посохли и сгнили, но, по всеобщему соглашению, остаются неприкосновенными.«Роспись о кладах во времена литвы»
Есть река Хворосня крутоберега, еще малая Хворосня, третья река Чернавка. На реке Хворосне есть погост, называемый Николой Лапотной, а второй погост Егорий, от Николы виден. При том погосте Николы есть топи, где и люди не ходят. Пониже топи есть земляной вал, в концах вала лежат по камню серых, под теми камнями по кубу денег серебряных.
Средь вала лежит плита красная, – на коне поворотиться можно, – под той плитой шестиуховой котел денег серебряных.
При том же погосте Николы есть колодезь, – вода кипучая, – и в нем спущено десять пудов посуды церковной серебряной и закрыто дубовой доской.
При том же погосте в горе есть печи кирпичные <…> противу печей на лугу есть камень, под ним куб денег серебряных.
При том же погосте есть два камня красных, выбиты на них петухи – один на одного глядит, – под ними по кубу денег золотых.
На том же погосте были сняты с колокольни взрубы двенадцать рядов и опущены в землю и обиты подниками, посыпано половина меди да половина серебра и насыпано на аршин золы да на аршин хрящу, и приметы на них положены: по двенадцати камнев белых.
При том же погосте на поле есть три пруда, один кругом да велик, а другой челноком. С круглого в челноковый сделан водотек, и по тому водотеку опущено в землю двенадцать кубов; от куба по сажени и пропущена во уши их цепь железный. Один и все найдешь.
При том же погосте (есть полуторы версты или более) есть три сопки, в одной – ружьи, в другой – кости человеческие, в третьей – куб денег серебряных.
Есть на поле сопка, и на ней стоит рыбина, в ней бочка сороковая серебра.
При том же погосте близ погоста есть прудок, выкладен кирпичом, где мыли платье королевское. При том же погосте есть город Огурьев; на погосте есть яма четырехугольная, где стоял королевский шатер, из той ямы есть под землею к колодцу выход. В том выходе висит пушка в сорок пудов, насыпана золотом и дорогими камнями, еще висит сундук с королевскою его милостью.
Близ погоста Николы Лапотного есть гора и ручей, где <…> лошадины кости, и потому, кто кости найдет, тот все и деньги найдет…
(С. Лосев)
Клады Смоленщины
(Из собрания А. Величкова)
В Дятловской волости есть сельцо Варганово, принадлежавшее в прежнее время господину Самбурову. Еще в крепостное время, много лет назад, приезжает к Самбурову какой-то господин из Сибири, рекомендуется и начинает расспрашивать о кургане, указывая его приметы. Эти приметы подтверждаются, и он заключает с г. Самбуровым договор о том, что крестьяне его должны рыть клад по указанию сибиряка, а сам Самбуров получает из вырытого клада пятнадцать бочек золота. Остальные же двадцать пять бочек поступают в пользу сибиряка, так как всего по описи числится сорок бочек золота. Стали рыть. Самбуров и сибиряк сидели на креслах тут же. День был великолепный. Когда вырыли шесть аршинов глины, показался уголь, а под ним и бочки. Крестьяне, видя ряд бочек и зная о содержимом в них, произвели бунт и уже приступали к Самбурову и сибиряку, чтобы убить их, – как, откуда ни возьмись, загремел гром, засверкала молния, и закрутился вихрь, – последовал страшный удар грома, молния ударила в бочки; произошел гул, и вырытая яма вмиг покрылась водой. Главные зачинщики были сосланы в Сибирь, сибиряк уехал ни с чем, а пруд и теперь существует на земле крестьян деревни Марьино, поступившей им в надел от владельцев Варганова господ Ильиных. Говорят, что в пруде никто никогда не доставал дна, измеряя его из любопытства.

В пределах того же Варганова, в роще, что направо к деревне Щепкино, есть клад, который многие покушались вырыть, но лишь дорывались до конца, поднималась откуда-то буря, которая гнула деревья и наводила такой ужас, что искатели клада бежали без оглядки.

По дороге, налево, из деревни Теплое г. Мальцева в Погори есть сеча – это пни, оставшиеся от вырубки леса купцом Бутиковым, и потому – известна под названием Бутиковской сечи. На этом месте, когда еще был дремучий лес, жили разбойники, которые часто ходили в сельцо Теплое (что ныне деревня), чтобы пить водку в шинок. По плану 1760 года действительно Теплое было сельцо и дорога к нему вела через лес. Когда разбойникам нельзя было оставаться здесь, то они решили на время оставить награбленные деньги в лесу. Для этого они вырыли колодезь, поставили дубовый сруб и, сделав перекладину, повесили на цепях два бочонка с золотом. Взять им их не пришлось, и те бочонки висят доныне. Есть еще старики, которые помнят, где было жилище разбойников. Лет пятнадцать назад один человек напал на колодезь; видел бочонки и пошел домой, чтобы их взять потом, но вскоре захворал и умер; однако передал племяннику о бочонках и где их найти. Но тот найти их не смог.

В Гжатском уезде, в Рождественской волости, есть деревня Зубково. Заселена она сто с небольшим лет назад, а в прежнее время на этом месте был непроходимый лес и местность называлась Прокудино. В этом лесу жил со своей шайкой атаман-разбойник Аркадий, гроза местных жителей, приятель Емельки Пугачева. Однажды к Аркадию приехал гонец с письмом от Пугачева, который звал его к себе на помощь, погулять по Волге. Аркадий согласился и стал собираться в путь, а вместе с тем разорять свое жилище и прятать в землю сокровища, так как он надеялся возвратиться и вновь поселиться тут же. Положенным сокровищам он составил опись и тоже зарыл в землю. Один из разбойников притворился больным и остался на месте. Когда атаман Аркадий ушел, этот разбойник вырыл опись и в продолжение сорока лет отыскивал и рыл клады, но, вследствие сделанного заговора, так и умер, не сумев их выкопать. Перед смертью он рассказал о приметах соседским крестьянам, от которых перешло это предание в деревню Зубково.

Близ деревни есть бугорок; в этом месте однажды девочки вырыли, играя, чугунную чашку в виде сковороды, полную золотых монет; но затеяли спор о праве на находку и решить опять зарыть ее до утра следующего дня. Дожди, непогода и другие причины не позволили им вырыть, и чашка эта и поныне там. Об этом говорила мне одна из участниц, ныне уже женщина, и весною обещает указать это место.

В полуверсте от деревни, на земле хутора Блиново, показывают место, где была кузница и где были зарыты мехи, насыпанные золотом. При раскопке этого места сплошные кузнечные шлаки под слоем земли ясно указывают на существование тут кузницы.
Деревня Зубково разделяется рекою на две части; к реке, с обеих сторон, – скаты, и если идти вверх по течению реки от моста, то правый берег представит что-то искусственное, например выемку, сделанную симметрично; как бы естественную, и насыпь в виде стога. Вот этот-то стог лет сорок назад копали крестьяне, докопались до дубовых перекладин, При постукивании в землю отдавался гул пустоты; по устройству и насыпной земле, это должен быть погреб. Крестьяне, не зная, что гул может быть от пустоты, не рассчитав уровень воды, бросили рыть, а яму засыпали, и теперь близ нее стоит сарай, хозяин которого не прочь дозволить копать.
Близ этого места, направо, стояла лет восемь назад сосна, на коре которой была вырезана сабля, а с другой стороны – крест. Недалеко от этого дерева должен быть (и есть по приметам) погреб, в котором зарыты в 1812 году несколько бочек разных вин и вещи. Сосну, а ныне пень ее, хорошо знает бывший лесник, крестьянин деревни Тюрьмино Андрей Ильин.

А в версте от Зубкова, на пустоши Каргиной г. Колачевского, есть, говорит предание, семь гряд, восьмая кругом их; на три шага на восток, должен быть колодезь, сруб дубовый, треугольный. В этом колодце на перекладинах, положенных крест-накрест, висит бочонок на цепи, наполненный золотом. Отыскивая это место, я напал на другое, по выемке похожее на колодезь. Разрывая, мы отрыли дубовый сруб, четырехугольный. Это действительно колодезь. Из этого колодца проведена труба, аршин десяти. Более рыть мы не стали, так как вода мешала работать, а народу было мало, вследствие чего я прекратил работу, не убежденный, однако, в том, что там ничего нет; может быть, там и есть что-то.

Близ хутора Блиново, в березняке, одна женщина зацепилась за что-то ногой и, посмотрев, увидела кольцо. Приподняв на вершок, оттянула дверцу и видела собственными глазами ящик золотой монеты, а на нем положены крест и Евангелие. Закрыв, она передала об этом мужу, и, отправившись ночью тайком, чтобы взять сокровища, они места никак не могли найти. Об этом мне сообщил муж этой женщины, человек непьющий и правдивый, крестьянин из деревни Дорогини Савелий Захаров, и ныне живущий с женой в своей деревне. На это место, рассказывают, однажды напал и священник из села Семеновского и взял золота, сколько мог унести, но вновь этого места не нашел.

В той же волости, близ деревни Дубровицы, говорит предание, в плотине на реке зарыт котел с деньгами, а при слиянии двух речек – бочонок с золотом; а на горе, где были поповские огороды (лет восемьдесят назад), под камнем – котел с монетою. Камень, вероятно, зарос травою и землею, и потому его не найдут, но гряды еще довольно заметны. Весною на реке, почти ежегодно, вымываются и приносятся на берег серебряные монетки, которые находят крестьянские дети.

В Гжатском уезде, близ деревни Соколово, протекает речка Могиленка, которая в одном месте образует угол; в этом углу, по преданию, зарыт гроб с золотом. В самой деревне, говорит предание, кладов бездна: есть, например, ключ, в который опущен кувшин с монетою каким-то поваром, унесшим деньги у барина. В недавнее время там выпахана ручка чугунного котла, а лет двадцать назад – котел с медною монетою. На погосте, между церковью и колокольней (где они стояли – неизвестно), были зарыты семь бочонков золота. Там уже рыли, но кроме гробов ничего не нашли. Отыскан еще и погреб, но и в нем ничего не найдено.

В версте от Соколова, говорит предание, есть колодезь с дубовым срубом; в нем сделаны палати, засыпанные сверху костями. Искатели клада нашли это место, докопались до костей, стали их выбрасывать, – вдруг что-то зашумело, – и из костей посыпались серебряные деньги. Они были спрятаны в подвязке из кожи, которая сгнила. По всей вероятности, эта находка со времен нашествия французов, – в колодец бросали их тела, не раздевая, и в подвязке, вместе с телом, брошены деньги. Я видел эти монеты, и несколько из них приобрел в свою собственность. Кроме рублей-крестовиков и – с портретом Екатерины II, все деньги иностранные. Найдено всего было семнадцать монет.

Много еще существует преданий о кладах, но все они кончаются тем, что клад по каким-то причинам не дается; то покажется и мчится на копателей тройка, то оторопь возьмет, то – вихрь и свист. Иногда клады будто бы вырывали, но, как только принесут домой, вместо денег оказывались уголья или пожухшие листья.
Татарские клады
Один татарин зарыл клад навечно у себя на дворе с таким приговором:
– Как стрела высоко улетит, так пусть клад в землю уйдет!
Так словно кто его на месте по голове ударил: он час без памяти лежал, и его согнуло в турий рог с того времени.
(Д. Садовников)
Когда русские басурманов прижали, говорят, их начальник велел в какой-то горе пещеру вырыть, а работать велел заставить, кого в плен забрал. Никуда их не пускал – кругом караул поставил.
Как кончили они рыть пещеру, он перво-наперво переколотил всех работников и туда же в пещеру заложил. Потом стал с караулом свое добро туда стаскивать. Почитай, полгода возили, вьючно все; много всякого добра было, а боле всего – золота да серебра. Сколько тыщ перевозили, что и не сосчитаешь.
Как свозили добро-то это, стал басурман думать: как бы ему караульные не напакостили, не растащили бы его добро – золото. И решил извести их всех. Пошел он в чисто поле, сбирал какой-то травы зловредной, наварил из нее похлебку да потом этой похлебкой-то и стал угощать своих караульных.
А самому чтобы не пропасть, стал он заместо хозяина будто угощать – обходить всех, вином поить. Недолго пришлось ему угощать: как поел народ, стало его корчить, и отдали все Богу души. Которые долго позамялись, тех басурман сам прикончил.
Как не осталось ни единого, давай он тихонько караульщиков в ту пещеру перетаскивать. Силен был он, хоть и басурман, не то что теперь народ, мухрый.
К вечеру покончил со всеми. Пещеру дерном завалил. Переночевал тут, а наутро все пообладил, чтобы неприметно было. Стала гора горой, ничем не разузнаешь. Побоялся басурман, как бы самому не забыть то место. Выкопал он в леске сосенку небольшенькую да и посадил у входа. А сосенка была корявая – сразу приметная.
Уехал басурман. Только, видно, Бог увидал, что много крови пролил басурман, и не дал веку сосенке. Сгинула она, засохла, ветром всю переломало, так что и неприметно стало, где росла.
Вот только соскучился басурманщик о своем добре и собрался поглядеть ту гору. Ездил, ездил он, не мог сыскать, а, говорят, около ее самой все кружал. Целый день кружал – ничего не вышло!
Тут он с горя да с досады и убился. Люди долго справлялись, куда делся он, – да так потом и забыли. А на месте-то, где сдохнул басурман, и трава не растет.
Кабы знать то место, может, и теперь сыскать можно было бы.
(С. Осокин)
* * *
Не сумел взять клад
Портной один на краю города у реки Камы жил; вода под самые стены подходила. Были у него работники. Вот раз идет он по базару и попадается ему чувашенин.
– Слушай, – говорит, – у тебя, портной, в доме клад есть.
Тот смеется:
– Где это?
– Да в хлеве, как войдешь, так направо, в углу, к реке.
– Врешь ты, – говорит, – все старый хрыч! Какой у меня клад?
– Нет, не вру. Отрой его – богат будешь!
– Ну, – говорит, – тебя! Вот выдумал!
И пошел домой.
– Ну, коли не хочешь, как хочешь. После каяться будешь, станешь меня искать.

В селе Кроткове (Сенгилеевского уезда), говорят, есть обрытый канавами подвал, в котором висят на железных цепях двенадцать бочек золота. Один мужик брал из этого подвала деньги раз в год взаймы и доставлял их в назначенный срок; другой – пользовался деньгами даром…
Об этом, последнем, передают такой рассказ: «Был у нас в селе мужичок, темный богач; спросишь, бывало, его: “Откуда у тебя, дядя, что берется, давно ли ты был бедняком?” Ничего не говорит, а ухмыляется только… Ну а наверняка узнали, что он берет эти деньги прямо из клада в полночь на первый день Великого поста и после этого раза хворает всякий год. Значит, нечистые дать-то ему дадут, да отомнут ребра. И завсегда уж на Прощеный день он налижется страсть как, чтобы в пьяном-то образе было нечувствительно».

В селе Елшанка (Сенгилеевского уезда) дьячок стал рыть яму, чтобы поставить верею у ворот; вырыл не больше аршина в глубину и вдруг наткнулся на громадную корчагу, набитую битком серебряной монетой. Это неожиданное явление так поразило его, что он от радости и удивленья выпустил неприличное словцо, оттого корчага стала опускаться в землю и совсем провалилась.

В селе Павловка (Корсунского уезда) зарыты два клада, но взять их нельзя. Кто зайдет в одну пещеру, где хранится клад, там тотчас радушно насыплют ему полный подол золота и серебра, но только он выйдет, тряхнет деньги – они все тотчас превращаются в сор. В другой пещере рассыпано бесчисленное количество казны; но кто зайдет и вздумает брать себе из нее, откуда ни возьмись, выскочат дюжие молодцы и зададут ему жесткую припарку.

В Анненском лесу находится завидный клад, и у многих разгорались на него зубы, да больно страшно было приступить к нему – заклят он издавна. Только нашелся один смельчак, отстоял он молебен и пошел рыть этот клад. Едва он коснулся щупом плиты, которая покрывала котел с серебром, как выскочил оттуда цыган да за ним… Смельчак до того перепугался, что на другой день помер.
Известно, что клад даром не дается, а требует непременно жертвы из голов человеческих. Так в селе Барышка (Корсунского уезда) рассказывают об одном корыстолюбивом крестьянине, который пожертвовал своей женой и тремя снохами, чтобы достать кувшин с золотом из клада.
Золотая мера
Близ села Труслейки (Корсунского уезда) саженях в тридцати возвышается Попова гора, на которой растет орешник. Когда поспели орехи, в 1848 году, ходили женщины собирать их. Набрав котомку орехов, одна женщина пошла домой и стала уже спускаться под гору, как вдруг услышала позади себя чей-то незнакомый голос: «Агафья!..» Оглянувшись, она увидела, что за ней катится золотая мера или четверик. Агафья со страха не могла ступить шага и не знала, что ей делать. Мера подбежала ближе и говорит ей:
– Агафья, возьми меня к себе, со мной будет тебе чем пожить на своем веку.
Агафья сначала согласилась: отчего же и не взять? Но мера отдавалась не даром.
– Давай сделаем уговор, – сказала она.
– Какой же будет уговор? – спросила Агафья.
– А вот какой, – отвечала мера, – отдай ты мне своего мужа и поживай в свое удовольствие.
Агафья совершенно опешила, потому что сильно любила своего мужа. Зло ее взяло, и она с досадой произнесла:
– Провались ты, проклятая, в землю, да чтоб и там тебе места не было!..
Мера тотчас загремела и провалилась, так что доселе можно заметить на этом месте небольшую яму.
Кувшинчик
В одном селе жила женщина, дурочка не дурочка, да и умной-то грех назвать. Идет она в сумерки из леса – теща послала ее искать корову, – раздумывает и чуть не плачет, что не отыскала корову и ей достанется от тещи. Вдруг подскакивает к ней медный кувшинчик на длинных ножках, похожий на самовар, только голосистее.
– Ударь меня, – говорит, – Марфа, палкой.
– Да за что я тебя стану бить, голубчик!
– Ну, хоть толкни ногой посильнее, – толкует самоварчик.
Она шла босиком и ковырнула его большим пальцем ноги.
– Динь-динь-динь, – кувшинчик весь рассыпался золотыми лобанчиками.
Она собрала их в подоле и принесла домой. Теща начала было ругать ее за корову, но, когда Марфа показала свою находку, забыла все и отобрала у нее лобанчики. Только не впрок пошли ей эти деньги. Через две недели она умерла, и за ней вся семья перевелась; осталась одна Марфа.
«Упаду – расшибусь!»
В одном доме была женщина, не любимая в семье; ей не позволяли даже участвовать в общем деревенском веселье и в играх, и потому она больше сидела дома. Как только останется она наедине с собой, вдруг завоет в трубе ветер и послышится голос:
– Упаду – расшибусь!
Когда она рассказала об этом родным, те подняли на смех и обругали ее. Страх одолел несчастную женщину, и она рассказала о том своей соседке, которая научила ее, как пособить горю.
– Ты возьми, – говорит, – белую скатерть, расстели около печки, поставь хлеба-соли, и как только заговорит в трубе голос, ты скажи: «Упади – расшибись на хлеб, да соль, да на добрые годы!»
Припасла все это молодуха, сидит одна-одинешенька по-прежнему, а голос не объявляется, так что она о нем и забывать стала. Сидит она однажды вечером, задумавшись; вдруг завыло в трубе сильнее прежнего:
– Упаду – расшибусь!
Сначала молодуха оробела, потом оправилась и тотчас разостлала скатерть и проговорила, по совету соседки, немудреные слова.
Клад рассыпался из трубы серебром прямо на скатерть.
* * *
Клад-печь
Шел солдат со службы и в одной деревне попросился ночевать. А хозяева говорят:
– Мы бы рады тебя пустить, да у нас в дому нехорошо, сами дома не ночуем – летом в мазанке, а зимой к соседям уходим – у нас печка кричит.
– Ну, – говорит солдат, – я никакой печки не боюсь, была бы теплая, и там как хочешь кричи, а я спать буду. Мне бы только отдохнуть.
Они его пустили. Поужинали. Он – на печку, а они – в соседи ночевать.
И вот этот солдат спит. А часов в одиннадцать, а может быть, пораньше или попозднее, начала под ним печка возиться. Возится и возится. И кричит:
– Развалюсь! Раз-ва-люсь!
А потом все сильнее начала возиться, уж ей терпенья нет. И принялась еще громче кричать:
– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!
Солдат думает: «А ну как и в самом деле развалится, да еще меня кирпичом придавит?!» Он с печки долой. Обуться хотел, один сапог нашел, а другой – нет. А она все кричит. Он ищет сапог, не найдет… А она кричит:
– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!
Он и сказал:
– А, шут с тобой, разваливайся!

– Здорово, приятель! Я верен своему слову. Верен ли ты?
– Верен, чёртушко!
– Когда так, то давай бочку и иди за мной.
Черт взвалил бочку на плечи и понес; богач пошел вслед за ним. Придя на вчерашнее место, черт опустил бочку на землю, сходил на дно реки, вытащил оттуда две железных цепи и, опутав бочку, погрузил ее в глубину реки, куда отправился и сам. Через некоторое время он вышел из воды и, подавая мужику горсть золота, сказал:
– Вот тебе за твою примерную верность; но смотри, – прибавил он, – ни слова никому о бочке, а если чуть проговоришься, не минуешь моих рук! – Сказав это, он нырнул в воду.
Долго опечаленный мужик стоял на берегу реки и только с восходом солнца оставил то место, где навсегда простился с дорогою бочкою, и, вернувшись домой, залился горькими слезами, глядя на пустое место, напоминавшее ему о любимом предмете. С этого времени мужик сделался горьким пьяницей, тогда как прежде не брал в рот и капли хмельного. Соседи не могли надивиться, глядя на мужика, который из скряги сделался кутилою, и все допытывались о причине такой перемены и, пожалуй, никогда не узнали бы, если бы сам мужик не проболтался одному из своих приятелей. Но что же из этого вышло? В один вечер мужик, выходя с приятелем из кабака, повстречался с каким-то, по-видимому, знакомым человеком, который начал звать его в гости. Несмотря на позднее время, приятели наши согласились на предложение доброго знакомца и пошли за ним. Более часа продолжался их путь. Время в разговорах текло незаметно. Вдруг товарищ богача зевнул, перекрестился и видит, что он стоит в воде по колени, а товарищи его бредут все далее и далее и, наконец, скрылись в глубине реки. На другой день богача нашли мертвого, опутанного цепями с пустою бочкою на шее и погребли в том месте, где его угостил так хорошо черт.
Рассказывают, что в полночь на могиле богача бывает спор о золоте. Богач упрекает черта-обманщика в том, что он после угощения отпустил его домой с пустою бочкою, а золото переложил в другую. Многие после этого пытались достать бочку, но безуспешно. Раз было какой-то рыбак, в отсутствие черта, и вытащил бочку на поверхность воды; но когда черт узнал о похищении, то подоспел из дальних земель и увлек бедного рыбака с лодкой на дно реки. После того никто уже не смел долгое время и ловить рыбу на этом месте, боясь черта, которого часто видели в то время, как он, сидя на камне посередине реки, расчесывал свои длинные волосы медным гребнем, величиною с сажень. Впрочем, теперь на этом месте ловят рыбу, не опасаясь черта, который, вероятно, или со своею бочкою переселился в другое место, или тут укрепил ее не на шутку, уже не боясь, что люди похитят ее.
(К. Петров)
На цепях бочки с золотом
В Саратовской губернии, в Кузнецком уезде, возле села Елюзани, клад есть: в озеро на цепях бочки с золотом опущены. Тут прежде разбойники жили и оставили все награбленное добро в озере; а для того, чтобы никто не узнал, куда они дели золото, сносили его в воду по ключу: по нему и от озера шли, и к озеру. Озеро почти все теперь илом занесло, и клад никому еще не дался.
(Д. Садовников)
Рыбий клёск
Один крестьянин в Пудожском уезде отправился к светлой заутрене на погост с вечера в субботу. Идти ему надо было мимо озера. Идет он берегом и видит: на другом берегу человек таскает что-то кошелем из воды в лодку. Ударили в колокол на погосте, и человек вдруг пропал. Крестьянин обошел озеро, подошел к лодке и видит, что она полна рыбьим клёском. «Не клад ли?» – подумал мужик; набрал клёску полные карманы и воротился домой. Дома он опорожнил карманы, захватил мешок и опять пошел на озеро к тому месту, но лодки уже не было. Тогда мужик пошел к заутрене. Воротился домой из церкви, захотел посмотреть свою находку, а вместо рыбьего клёску – серебро. Мужик разбогател. А тот, что сидел в лодке, каждогодно в Великую субботу кричит и жалуется на свою пропажу и грозит мужику. Мужик с той поры никогда больше не подходил близко к озеру.
(Н. Ончуков)
Золотой самовар
Жила одна семья, муж и жена. Ну и вот. И был купец такой очень богатый. И когда он умирал, он, значит, завещал клад на имя Анны. Только клад мог взять, в общем, с именем Анна.
И этот клад находился на кладбище. Нужно было, чтобы этот клад достать, идти в двенадцать часов, разрыть то место. Был оставлен план. Но где Анну-то найти? У него жена не Анна.
Нашли с именем Анна. Только Анна могла взять этот клад. Пришли на кладбище в двенадцать часов. Вот он ей и говорит:
– Вот что. Что бы тут ни было, как бы тут ни было, что бы тут ни гремело, ни шумело, – молчи. Кто бы тут ни налетал, тебя никто не тронет. Но ты должна молчать.
Наступило двенадцать часов. Стали они рыть это место, ну, как вроде бы могилу.
Роют-роют-роют. Клад этот находился в самоваре. Самовар этот золотой, и в самоваре – бриллианты, золото. Вот ему, значит, нужно было взять. Все уже вырыли. Вдруг, откуда ни возьмись, налетело каких-то белых одеяний. И ее стали за подолы таскать.
Он роет, копает. Он не может взять, у него руки трясутся. А на нее напали эти гарманы, ее тащат со всех концов. А она со страху не знает, куда ей деваться. Петухи пропели – всё. Всё закрылось, клад закрыт.
Как взять этот клад? Никак нельзя. Страх такой нападает, что на нее напало столько, и вот дергать ее начали за подол. Клада не взять никак.
И вот ходили они три раза этот клад брать – и все же она не могла выдержать этой страсти, померла: с ней разрыв сердца. Бабы не могли взять. Клад остался.
(АКФ. 134. № 12)
Вертится, а в руки не дается
Есть клад такой: горшок вертится, а в руки не дается. Это было в Великом Дворе, в Алмозере.
Копали – он уже близко. Его бы уже взять только – а он опять загремит – да вниз. Копают глубже – опять он вниз.
Надо ведь не торопиться да слова знать, с иконой подступать…
(АКФ. 134. № 156)
Ворон указал клад
Ходил казак по роще и выбирал вербовое дерево на бударку. Выбрал дерево и стал рубить его под корень. А на дереве том было гнездо вороново с детенышками. Слушай, какая причта-то вышла!
Только лишь принялся казак за работу, ворон и подлетает к казаку и так-то жалобно закаркал, индо казак остановился, перестал дерево рубить. Смотрит на ворона, а тот так и вьется около него, словно ласточка; то к ногам казака бросится, то сядет близ него на веточку и замотает головой, словно кланяется, а сам стонет.
Казак жалостливый был, догадался, в чем дело, оставил это дерево и подошел к другому – дерево было тоже хорошее – и стал его рубить. Ворон успокоился и сел на гнездо. Через малое время прилетел другой ворон, пара, значит, первому, прилетел с кормом для детей. Второй ворон был гораздо больше первого, значит, самец, да такой сизый, белесоватый, почти седой, значит, старый-престарый ворон.Перекликнулись ворон с вороном, покаркали промеж себя, значит, перемолвились по-своему. Вдруг самец спустился с дерева и прямо под ноги казаку. Остановился, посмотрел на казака и закивал в одну сторону головой и пошагал от казака, туда пошагал, куда головой кивал. Шагает ворон, а сам беспрестанно оборачивается к казаку и дает головой знак, чтобы казак шел за ним.
Но казак смотрит только на ворона и улыбается, думает: «Хитрит ворон, от гнезда отводит».
Три раза ворочался ворон, три раза манил казака за собой. Напоследок вплоть подошел к казаку, схватил носом за шаровары и дергает, и тащит, словно ученая собака. Тут уж казак догадался. «Что-нибудь да не так», – думает казак и пошел за вороном. И привел ворон казака к одному старому вязу, и остановился под ним, и давай долдыкать носом в землю, под самым краем.
Казак, не будь дурен, в тот же миг давай топором разрывать землю, где ворон носом колотил, и скоро, братец мой, докопался до дубовой шкатулки, железом окованной. Казак хвать по ней обухом, – она и рассыпалась: трухлява была – в земле, значит, долго лежала. И очутилась перед казаком порядочная кучка целковиков старинных, царя Петра I Алексеевича!
(И. Железнов)
Предназначенный клад
Народ говорит, что теперь клады перевелись, поразобраны. В старину же кладов много было. Идешь, бывало, по полю, словно из пушки ударит – знай, что клад, да не всякому он и руки давался.
Клад дается тому, кому предназначен.
Одному страннику приснилось во сне, что такому-то в такой-то деревне и в таком-то месте предназначен клад. Пришел странник в эту деревню, отыскал счастливца и указал, где найти клад.
Пошли, порылись в земле и на самом деле нашли клад. Дают страннику известную долю, но тот напрямик отказался, как ни упрашивали его.
– Кому дано, тот и пользуйся, – ответил странник, – а мне не надо!
Однако при прощанье бабы дали ему пирог, в который запекли несколько золота. Пошел старичок, подходит к реке и просит перевозчиков перевезти его на другую сторону. Те перевезли его, и он отдал им за перевоз тот пирожок, в котором запечены были деньги. Перевозчики было не брали, но странник настоял.
Нечего делать, взяли они пирог и не подозревали, что в нем золото. Положили пирог в шалаш, а там и позабыли про него.
Долго ли, коротко ли, а прошло-таки довольно времени, – странник возвращается обратно и просит тех же перевозчиков снова перевезти его. Те перевозят и тут-то вспомнили про пирог и вспомнили, что они его не съели, а потому поискали в шалаше и нашли пирожок. Но что за чудо? Пирог словно вчера был испечен.
Отдают они его старичку, тот поблагодарил и идет в ту деревню, где был раньше. Заходит к мужичку, что разбогател от клада, здоровается. Все ему рады, угощают, чем Бог послал, а он и подает ребятишкам гостинчика, тот пирог, который дали ему перевозчики.
Ребятишки взяли, разломили – и вдруг посыпалось золото. Догадались бабы, что это за пирог, обо всем рассказали. Удивился тогда и сам странник и сказал:
– Ну, детушки, кому предопределено владеть кладом, тот им и будет владеть!
(А. Иванов)
Зарытые деньги
Знающий досель народ был!
Эдак, бывало, старухе-то уж худо – смерть приходит… А старуха была денежная. Ну, семейство; сын был женато́й. Знает скрягу: куда, думает, денег бы не запропастила.
А деньги – у ней; большой кошель к намышке привязан – серебро да золото. Видит старуха, что скоро умереть надо, и говорит сыну-ту своему:
– Сын, подыми-ко меня да подведи еще раз к печке; вижу, скоро смерть приходит… долго у печи не стряпала: посмотрю хоть еще!
Захватил сын старуху под мышки, притащил к пе́че.
– Подержи эдак меня!
Сын держит. Отвязала она кошель от намышки, высыпала деньги на шесток и давай зарывать в пепел, в печурку.
– Чьи ручки загребают, те и выгребайте, – эдак и приговаривает.
Ну, так и загребла все деньги.
– Ну, уведи меня топерь на кровать!
Легла старуха и умерла. Ну, тогда сын к пе́че: надо деньги взять. Рылся, рылся – один пепел, а денег нет.
– Что не за оказия!
А парень-то был, знать, не промах: схватил мертвую-ту старуху, притащил к пе́че да ее-то руками и перерывает золу.
– Чьи ручки загребали, – говорит, – те и выгребают!
Так все деньги и выгреб.
(М. Едемский)
Клад руками мертвеца
Старик один в подполье клад зарывал, а сноха все видела. Вот он зарывает и говорит:
– Чьи руки зароют, те руки и отроют.
На другой день старик и помер. Сноха стащила его, мертвого, в подпол и давай его руками клад отрывать да приговаривать:
– Своими руками зароется, ими и отроется! Чьими руками зароется, теми и отроется!
Ей клад-то и дался.
(Д. Садовников)
Заклятья, зароки
Клады оберегаются невидимой силой, которая не позволяет пользоваться ими. Клады закапывают люди с заговорами. Даются они в зависимости от заговоров. Две старухи решили закопать в землю свои деньги (клад).
Одна закопала со словами:
– Кто найдет мой клад, то чтобы его жить – не прожить, грести – не изгрести и чтобы хватило детям и внукам!
Другая – отпустила деньги с наговором:
– Кто найдет мой клад, чтобы его изорвало, разметало!
Когда старухи сошлись, вторая рассказала первой, с каким заговором она закопала свой клад. Первая не одобрила действия второй и посоветовала ей перекопать клад с добрыми пожеланиями. Старуха стала копать клад.
Но едва она прикоснулась к нему, ее сейчас же разорвало на части и разметало в разные стороны.
(Б. Герасимов)
Раз один крестьянин несколько лет тому назад нашел клад под сосною, которую хотел срубить, но не мог. В средине ее оказалась такая твердость, что топор ломался, а сосна нисколько не рубилась.
После же разгадалась этому причина: под сосною, между кореньями ее, в земле, лежал клад, найденный в кубышке – небольшом круглом глиняном горшке и состоящий из мелких серебряных монеток времен царя Алексея Михайловича.
Что же случилось с крестьянином, нашедшим этот клад? Он, при доставлении тягой многими из поселян огромнейшей плиты для пола на паперти приходской церкви, был как-то этою плитою придавлен до смерти, что и приписали тому, что так как этот крестьянин ранее сего нашел клад, то он (клад) должен был взять его голову.
Страница