Что, на самом деле, происходило в прошлом году в Чехословакии, когда наши ввели войска? Они там хотели «демократического социализма», «социализма с человеческим лицом», и хотела этого сама Коммунистическая партия, и рабочие ее поддерживали… Они хотели, как по Ленину?
Старшие классы тогда бурлили, как, по слухам, бурлили и студенты. Бурлили не только туалеты, где всегда происходили все споры, и не только углы коридоров, но и комсомольские собрания, где все обсуждалось открыто. Андрей был тогда «за наших», он не мог представить себе, чтобы Советская, Красная Армия сражалась – хотя там не надо было сражаться, чехи почти не сопротивлялись – не за правое дело. Оказался он в глухом меньшинстве. Безоговорочно «за наших» был, как и он, только Борис Большаков, парень из рабочей семьи – отец и мать его работали на «Красном Пролетарии». Раньше он, как и все, кто был «из простых», косо смотрел на Андрея, как и на остальных «генеральских», а тут… Все перемены они стали проводить вместе, вместе шли домой. Очень осторожно, но «за наших» высказывался и Виталик Голицын, но он больше молчал, как всегда. Что же до детей из обезпеченных, в том числе и «номенклатурных» семейств, то все они как одни, включая девочек, поголовно стояли «за чехов». «Брежнев предал революцию!» – кричал на перемене отличник Женя Арватов. «Это больше не коммунисты!» – вторила ему красавица Таня Гвишидели, чей отец был чуть ли не зятем премьера. По рукам ходила неопубликованная поэма Евтушенко, начинавшаяся словами «Танки идут по Праге, танки идут по правде…» Конечно, уже через месяц они все, словно по команде, замолчали, засели за свои тетрадки и бросились готовиться в вузы, набрав еще каждый и по десятку комсомольских поручений – для характеристики, но тут… Словно прорвало плотину.
Большинство учителей тоже было или «за чехов», или как бы ни за кого – молчали. Особенно не скрывала свою позицию литераторша Викторина Соломоновна – она и принесла в школу поэму Евтушенко, и даже заставляла учить ее наизусть в кружке по литературе. Осторожно, но тоже упрекал советских руководителей в «отступлении от Ленина» (что Андрею показалось особенно интересным и важным, но явно смутительным) и «Лысый Боба». Одна только старая математичка Клавдия Васильевна качала головой… Если бы не директор Георгий Иванович Кутузов, собравший педсовет и пригрозивший всем исключением из партии, а потом бросивший «или ваша фронда, или я», то вообще неизвестно, сколько бы всё это продолжалось и чем кончилось. Так кончилось «малой кровью»: Викторина Соломоновна из учителей и Женя Арватов из учеников получили по выговору – соответственно по линиям партийной и комсомольской. Через месяц оба выговора сняли.
– Я тебе раньше тоже не верил, а теперь верю, – сказал Андрею Борис Большаков, когда они в очередной раз возвращались из школы домой. – Давай с тобой дружить.
– Давай. А почему ты не верил?
– Честно? – спросил Большаков.
– Честно.
– Я думал, что ты тоже еврей.
– С чего ты взял? – удивился Андрей.
– Ну, во-первых, фамилия…
– Да ты что, дурак, что ли? Нормальная фамилия. Между прочим, закарпатская.
– Ну и… вообще. Ты хиляк.
Это была правда. Ветвицкий, действительно, часто болел, не любил драк и почти всегда был освобожден от физкультуры. Да и саму физкультуру тоже не любил. Тут он промолчал. А Большаков продолжал:
– Ну, и еще тебя музыке учили. Русских сейчас музыке не учат. Только евреи и учат, и сами музыканты сейчас одни евреи. Рихтер там, Гилельс…
– Рихтер из немцев.
– Ну, может быть, не знаю.
– А я музыку бросил. Как-то не пошло у меня.
– Да ладно, я тебе поверил. Я еще и на родителей твоих посмотрел. Вроде русские.
– Ну, спасибо, – съязвил Андрей.
–Ты не обижайся. У нас ведь их две трети в классе.
– Я как-то не замечал. Может быть, внимания не обращал. Ну, кроме Гольденберга и Миры Зак. А так – кто еще ?
– Все почти ваши…
– Кто такие «наши»?
– Ну, у которых родители всякие шишки. И из наших, которые здесь вокруг живут, тоже их половина. Это же центр Москвы, что ты хочешь…
– Ну, с чего ты взял? Что, и Арватов тоже?
– А то нет. Ты на морду посмотри. Глаза выпуклые, губы толстые, кудрявый… Да и папаша его известный очень у них. Директор Института экономики. Ты-то должен знать…
– Ну, вот, я не «из них», я и не знаю.
– Тебя отец должен был предупредить. Странно.
– Он старается не говорить на эти темы.
– Вот потому я раньше и думал, что он тоже.
– А ты-то откуда знаешь, о чем он говорит и о чем нет?
Присматриваться просто надо. Да нет, я узнал, что ни он, ни ты…
А где узнал ?
Ну, не важно…
– А Гвишидели? Она же грузинка по отцу…
– А кто такие грузины? Кавказские семиты. Они же сами себя от царя Давида производят.
– Ну, ладно, а Лада с Майей? Внучки маршала…
– Ну, так они по маме. А у них всё по матери считается. Если ты по матери, так они тебя за своего будут полностью числить, кто бы у тебя отец ни был. Так что, видишь, их сколько ? Они вот все потому за чехов и встали.
– А почему за чехов? Ну, я понимаю, если за Израиль. А почему за чехов-то?
– А потому, что чехами они и руководят. Которые настоящие чехи, Дубчек там это, или там.. как его… Смрковский… это так просто, завеса… А всем руководят не эти, а вот они… Знаешь, фамилии какие? Гольдштюкер, Шик, Цисарж – это, Цесарский значит, то есть еврей из Австро-Венгрии…
– Слушай, откуда ты всё это знаешь?
– Изучал, – многозначительно изрек Большаков.
– А почему?
– Что почему? Почему изучал?
– Да нет. Почему там евреи против нас?
– Они всегда против русских. Я думал, ты тоже это понимаешь, раз ты за наших кричал.
– Да я, знаешь, всегда за наших. За Красную Армию, за страну нашу.
– Я тоже за страну. Но у меня вот дед был не за красных, а за белых. Хотя был из крестьян. И отец вот, на заводе работает. Хочешь, еще больше скажу?
– Ну, скажи.
– А дядька родной вообще во власовской армии воевал. РОА называлась. Русская Освободительная Армия.
– Так что, за Гитлера?
– Нет. То есть, сначала вроде как за Гитлера. А на самом деле и против Гитлера, и против Советов.
– А за кого же? За царя?
– Нет, и не за царя. Царя в это время уже давно не было. Да и сам царь тоже под еврейскую дудку плясал.
– Совсем ничего не понимаю.
Андрей уже тогда как-то сочувствовал всей расстрелянной Царской семье, несмотря и на интерес к Ленину, и на то, что всегда, как он говорил, был «за наших». Он был почему-то внутри себя уверен, что царь был «тоже наш», и когда царя ругали, никогда не присоединялся к тем, от кого это слышал.
– Царь дал ход еврейским банкам и сам вкладывал в них деньги, а они финансировали революцию.
– Может, это брехня?
– Брехня – не брехня, а революцию он не раздавил. А ее возглавляли евреи – Троцкий, Зиновьев, Свердлов…
– Троцкий и Зиновьев считаются врагами народа… - пытался возразить Андрей.
– Ну так это со времен Сталина. Сталина за это евреи и ненавидят. И еще за врачей.
Про врачей Андрей что-то слышал – даже и отец что-то говорил, дескать, «дело было темное, и совсем не очевидно, что врачи были невиновны». Но сейчас он решил не уточнять. Интересовало его другое:
– А Ленин?
– Ленин вот как раз и был по матери. А так, для всех –Ульянов… Вот они свои теории классовой борьбы и запустили, чтобы русские русских ненавидели и уничтожали.
Внезапно Андрей понял, что у него что-то начинает укладываться в голове. Он вспомнил про глухую ненависть в их классе, и про глухую ненависть к нему, Андрею, даже вот этих девиц на Истре, и аносинских парней тем более.
Но ведь они-то уж никакие не евреи. «Русее» Ларисы, Али и Вали и еще этого их «Серого» вообще кого-то найти трудно. Ну да, русские русских вот и ненавидят. И, с другой стороны, - все эти разговоры про новую социалистическую революцию – Роберт Наумович, «Лысый Боба», только намекает, а Викторина Соломоновна и Эжен Арватов (наверное, он и вправду, тоже еврей) говорят прямо, и, да, ссылаются на Ленина. А с другой стороны, есть и вроде бы совсем другие евреи… Вон, за папой сценарист Рапопорт бегает, и французский коньяк дарит, и маме шубу подарил, и чуть ли не каждый день звонит. Нет, тут все как-то еще мудренее, чем даже Боб говорит…
А Боб тем временем продолжал:
– Ну вот, я и не за царя, и не за Советы, и не за Гитлера. Я – за русский народ. Без различия классов – и за дворян, и за крестьян, и за рабочих.
– Послушай, – совсем уже заинтересовался Ветвицкий. – Ты, наверное, и в церковь ходишь?
– Нет, конечно, – ответил Большаков.
– А почему?
– Потому что Христос тоже был еврей.
* * *
